Спустя два дня Абакумов рассмотрел предложенный Барышниковым и Утехиным план подключения Лещенко к радиоигре, внес в него коррективы, а позже утвердил текст радиограммы «Иосифа» для «Цеппелина». В то же вечер в Малаховке заработал радиопередатчик. Николай передал в Берлин срочное донесение:
«Л» дал принципиальное согласие на сотрудничество, но только с американцами, при условии получения паспорта гражданина США, 15 тыс. долларов наличными и открытия счета на его имя в одном из банков Швейцарии».
Реакция «Цеппелина» не заставила долго ждать. В ответной радиограмме Курек рассыпался в благодарностях:
«Выражаем восхищение вашей блестящей работой и передаем личную благодарность обергруппенфюрера Кальтенбруннера. Для оказания помощи в вербовке «Л» 30 марта будет направлен известный вам А. Г. Он доставит запасную радиостанцию, чистые бланки советских документов, 5 тыс. долларов США и 500 тыс. рублей. Встречайте его на железнодорожной станции Егорьевская в 13:00. В случае срыва явки повторная встреча на том же месте, на следующий день. Да поможет вам Бог!»
Сообщение из Берлина всколыхнуло опергруппу Смерша. Накануне высадки курьера «Цеппелина» в отделах Барышникова и Утехина царило напряженное ожидание. Спало оно, когда посты воздушного наблюдения засекли в небе над Егорьевской гитлеровский самолет. В час тридцать из него десантировался только один человек и приземлился в семи километрах от станции. К тому времени Виктор уже находился в Егорьевске и остаток ночи провел, ворочаясь на скрипучей кровати в штабе батальона внутренних войск НКВД. Сафронову, Окуневу и Тарасову тоже было не до сна. Через неплотно прикрытую дверь до Виктора доносились их приглушенные голоса и шорохи. Уснул он перед рассветом. Разбудил его Окунев, когда на дворе был в разгаре день. После запоздалого завтрака они еще раз прошлись по плану захвата курьера «Цеппелина». После этого Сафронов и Тарасов отправились на станцию, чтобы проверить готовность группы захвата, а Виктор вышел на улицу, чтобы собраться с мыслями.
Яркое солнце слепило глаза, легкий ветерок ласково обвевал разгоряченное лицо. Ранняя бурная весна решительно брала свое, и ее бодрящее дыхание, в котором смешались запахи молодой, пробившейся у завалинки травы и распустившей под окном вербы, кружили голову. О недавней холодной зиме напоминали лишь кучки серого, съежившегося в тени забора снега. Бодрый голос Окунева: «Пора, Витя!» — заставил его встрепенуться. Он бросил взгляд на часы. Стрелки показывали 12:10.
