Подозрения Абакумова не рассеяли даже, на первый взгляд, важные разведданные, представленные Бутыриным и Дуайтом-Юрьевым. В них, казалось, содержалась ценнейшая информация: фамилии 98 кадровых сотрудников и 133 агентов «Цеппелина», места расположения и системы охраны разведшкол и многое другое. Но многолетний опыт подсказывал Абакумову: они могли быть наживкой в стратегической игре, затеянной гитлеровской спецслужбой. Игре, ставка в которой — не жизни сотни второсортных агентов, а решающий успех в летней военной компании 1943 года на Восточном фронте.
После ухода Утехина, Барышникова и Окунева Абакумов обратился к отчетам Бутырина и Дуайта-Юрьева. Подчеркивая карандашом важные места, он напряженно думал, пытаясь раскрыть загадку, придуманную «Цеппелином». О том, что она задумана лучшими головами «Цеппелина», свидетельствовал и тот факт, что в подготовке операции принимал участие сам Кальтенбруннер. За прошедшие два года войны это был единственный случай, когда шеф Главного управления имперской безопасности лично проверял готовность агентов к выполнению задания. Для Абакумова это стало еще одним свидетельством того, насколько высоко были подняты ставки в предстоящей оперативной игре. Ответ о будущем победителе могла дать только сама радиоигра — эта одна из самых сложных по исполнению и эффективная по результатам контрразведывательная операция.
По замыслу, рождавшемуся в голове Абакумова, ей предстояло стать не просто классической оперативной двух— или трехходовкой, а первой для Смерша гроссмейстерской партией, в которой требовалось связать незримыми нитями десятки людей: агентов, радистов, курьеров, специалистов по дезинформации из армейских штабов. В этом поистине смертельном спектакле каждому из них отводилась своя, строго определенная роль. Поэтому любая фальшь или малейший просчет могли привести к невосполнимым потерям. Ее политическая цена, в этом Абакумов отдавал себе отчет, определялась не в его кабинете и даже не в стенах Лубянки, а в Кремле.
К лету 1943 года на счету Смерша уже имелось несколько успешно проведенных радиоигр с германской разведкой. Но все они проходили на тактическом уровне. Этой же предстояло стать первой стратегической, и ее цену должен был определять сам Верховный. Несмотря на то что Сталин в последнее время благоволил Абакумову и прощал отдельные ошибки, как это случилось в 1942-м с изменником генералом Власовым, второй раз рассчитывать на его снисхождение не приходилось.
