Я уверен, что благожелательная ведьма сия всю ночь не сомкнула глаз, чтобы в нужную минуту помешать моим замыслам. Задолго до рассвета она со свечой в руке уже стояла у моей постели, разбудила меня, положила передо мною какую-то мерзкую, грубую одежду, а мое платье велела свернуть в узел, ибо оно никак не годилось для предстоящего путешествия. С горечью и неохотой я облачился в деревенское платье домотканой материи, жесткой, как дерюга, изяществом покроя напоминающее саван, и, выйдя из спальни, обнаружил, что мой грозный цербер уже состряпал мне обильный завтрак. Она села во главе стола, налила себе чаю и все время, пока я ел, занимала меня разговором, полным здравого смысла и начисто лишенным обаяния. Сколько раз я сожалел, что это она сидит со мною за столом! Сколько раз проклинал тетушку, сравнивая ее с очаровательной племянницей! Но если хозяйка моя была отнюдь не красавица, зато она не пожалела хлопот, чтобы мне помочь. Она уже переговорила с моими будущими спутниками, и план, предложенный ею, показался мне на редкость разумным. Я должен был выдавать себя за молодого англичанина, который сбежал от полиции; в Шотландии выдан ордер на мой арест, и мне надобно как можно скорее тайком перейти границу.
— Я отозвалась о вас наилучшим образом, — сказала она, — и, надеюсь, вы меня не подведете. Я сказала им, что вы провинились только в том, что влезли в долги, и за это, ежели я верно выражаюсь, вас засадили в яму.
— Дай бог, сударыня, чтобы выражение это оказалось неверным, — сказал я. — Я не из тех, кого легко напугать, но, согласитесь, в обычае и в самих этих словах есть нечто варварское, средневековое, отчего несчастный чужестранец вполне может утратить душевное равновесие.
— Это только так называется по старому шотландскому законодательству и честного человека вовсе не должно пугать, — возразила она. — А вы, как я погляжу, весьма беззаботны, вам бы все шутить. Надеюсь, у вас не будет причин об этом пожалеть.
— Прошу вас, не думайте, что мои легкомысленные речи означают, будто мне неведомы глубокие чувства, — сказал я. — Ваша доброта совершенно меня покорила. Я всецело в вашем распоряжении и, поверьте, исполнен самой искренней к вам признательности. Прошу вас, отныне и навсегда считайте меня вашим преданнейшим другом.
— Ладно, ладно, — сказала она в ответ, — вон идет ваш преданный друг гуртовщик. Надо полагать, ему не терпится поскорей отправиться в путь, а сама я не успокоюсь, покуда вы благополучно не уйдете со двора, да еще мне надобно вымыть посуду, прежде чем проснется служанка. Слава богу, поспать-то она мастерица!
