– Ага, – сказал я. – Веселого мало.
– Вот именно. Поэтому не опаздывайте. Давайте часы сверим.
Я удивленно моргнул. Какие еще часы? Откуда у нас с Дегой часы? Сроду не носили. Те, которые я год назад подрезал, давным-давно сменены на курево в шалмане.
– Давайте-давайте! – потребовал Макс, уставившись почему-то на Дегу.
Тот с деланым смущением пожал плечами и вытащил из кармана желто поблескивающий браслетик с круглым выпуклым циферблатом. Увел-таки из бардачка, не устоял.
– Я не виноват, – привычно пояснил мой кореш. – У меня болезнь такая, клептомания называется.
Брахман осмотрел часы, подкрутил там что-то и вернул Деге, который неторопливо пристроил легализованную добычу на запястье.
– Двадцать две минуты! – напомнил Макс. – То есть уже девятнадцать с половиной. Шагом марш!
Он бросил календарь в рюкзак, точно угодив в открытую горловину. Дега, проследив глазами траекторию полета книжицы, вдруг спросил:
– А почему бы вам опять за камешки ваши не взяться? Чего зря мотаться по дорогам? Давно бы погадали на правильное направление, сейчас бы мы уже, наверно, на месте были. Ужинали бы с этим вашим Трофимом, чай пили… Может быть, даже с сахаром.
– Помечтай, – буркнул Макс, прилаживая воронку к отверстию бензобака. – Чтобы что-то отыскать, надо об этом чем-то хоть какое-то представление иметь. Образ искомого должен быть, понимаешь? А я в Моршанке ни разу не был.
– А этот Трофим? – напомнил я. – Вы же говорили, что он ваш товарищ? Его-то образ у вас…
– Все ЛОПСы друг другу товарищи, – не дал мне договорить Макс. – А также друзья и братья.
– Вы что, его никогда раньше не видели?
– Не-а, – ответил брахман, берясь за канистру.
– А Лешего? – зачем-то спросил я. – То есть Агалая?
– И с ним лично знаком не был. Первый раз ты мне его показал, а второй… лучше бы я первым разом ограничился. Порченый от Агалая мало чего оставил.
Мне это почему-то показалось тревожно странным – что наш брахман никогда раньше не встречался с теми собратьями по ремеслу, которых разыскивал.
– Ну, идите уже, времени мало.
И мы пошли.
– Как он все замечает, а? – пробормотал на ходу Дега, любовно поглядев на поблескивающие на запястье часы. – Ведь я чисто сработал, а он все равно засек… Одно слово – лобстер!
Мы дошли до конца улицы, наугад пиная калитки и прислушиваясь. Я кинул обломком гнилой деревяшки в одно из немногочисленных невыбитых окон, но и на это никто не отозвался. Мы свернули на соседнюю улицу.
Ветер, поднявшийся недавно, усилился. Небо, совершенно потеряв цвет, стало блеклым, как застиранная тряпка. Что-то тоненько засвистело. Дега вздрогнул, заозиравшись.
