— Когда все усядутся поудобнее, — сказал тесть, — можно начинать сеанс.
Ночная улица на экране пришла в движение: полицейские в форме и в штатском ходили кругами и наклонялись, поднимая что-то с тротуара. На улице стояли несколько полицейских машин и «скорая помощь» — все с выключенными мигалками.
— Подвинься немножко, — сказала жена, легонько толкая меня в плечо.
Перед телевизором встала Тамар, держа блюдо с довольно темным тортом — по его внешнему виду было не понять, что внутри.
— Кто хочет кусочек, говорите, — сказала Тамар. — Бабушка сама испекла.
— Уйди-ка, — попросил я ее.
Тамар посмотрела мне в глаза, голову она держала набок. Судя по ее позе, она собиралась подождать, пока я силой не сдвину ее с места, но мой тон был таким, что она все-таки сделала шажок в сторону. Улица показалась мне отдаленно знакомой — это происходит со всеми амстердамскими улицами, — но пока что я ее не узнавал.
— Все устроились? — спросил тесть.
Никто не успел ответить; амстердамская улица исчезла с экрана, а вместо нее рывками стала появляться моя теща, которая усаживалась на деревенскую каменную стенку где-то в глубине французской провинции. На голове у нее был клетчатый крестьянский платок, а в руках — нарочито неряшливо выпиленная дощечка, на которой имелась надпись с завитушками: «Les Enfants du Paradis».[30]
Я вдруг вспомнил, что именно это название тесть и теща дали своему летнему домику, сокращенно не «Раек», а гораздо мудренее — «Дети». Еще ужаснее, наверное, было то, насколько легко остальные члены семьи — начиная с шурина и моей жены — смирились с этим названием, выдавая фразы вроде «Папа и мама до конца сентября будут в „Детях“» или «Эта фарфоровая русалочка хорошо подойдет к каминной полочке в „Детях“». Я оттолкнулся обеими руками и встал с софы, что вызвало искры и звездный дождь на красно-розовом фоне под моими веками.
— Куда ты? — спросила Кристина.
— В коридор, — ответил я. — Чтобы вырвало там, а не на диване.
В дверях я обернулся; жена подперла подбородок рукой, приняв позу, которая, в общем, должна была свидетельствовать о ее интересе; сын засунул руки в карманы и прислонился к спинке софы — он даже не потрудился скрыть свои истинные чувства, хотя я тут же понял, что не знаю его истинных чувств. На стуле у обеденного стола сидела Ивонна, положив ногу на ногу и поставив локоть на стол, где ждали своего часа тарелки с недоеденной рыбой и алюминиевой фольгой. Шурин сидел на подлокотнике дивана, едва держа пальцами бокал с кальвадосом; Тамар устроилась на полу перед телевизором, на ее коленях покоилось блюдо с нетронутым тортом. Теща не стала садиться; стоя несколько в стороне, она почти умиленно разглядывала саму себя на экране.
