Маленький «гольф», непонятно зачем, свернул на гравийную дорожку, которая упиралась в площадку с сараями из гофрированного листа и автомобильным металлоломом; так или иначе, места было недостаточно даже для разворота. Ришард Х. поставил «мерседес» в нескольких метрах от «гольфа» и заглушил двигатель. Почти одновременно он и Макс открыли двери и ступили на гравий.
На мгновение я задумался, не выйти ли и мне тоже.
Но потом решил остаться в машине.
Когда я вошел в гостиную, Кристина первым делом посмотрела на мои кроссовки.
— Что ты делал? — спросила она.
Давид лежал на диване и смотрел Гран-при Монако.
— Как дела? — спросил я.
— Михаэль Шумахер на два круга опережает Хаккинена, — ответил Давид. — Верстаппен вышел из игры.
Я плюхнулся на диван рядом с ним и только тогда увидел пятна крови на своих кроссовках.
— И не только кроссовки, — сказала Кристина. — Голова. Ты смотрелся в зеркало?
Я ощупал лицо пальцами.
— А что не так с головой? — спросил я.
Кристина прищурилась и испытующе посмотрела мне в глаза. Я отвернулся и попытался как можно беспечнее притвориться, будто я слежу за движением красного «феррари» Михаэля Шумахера на гоночной трассе Монако.
— Не знаю… — сказала Кристина. — Ты красный от возбуждения… Как будто ты… Как будто ты…
Она не закончила. Я подумал о той статье в «Космополитен», о «бесконтрольных часах» при изменах. Столкновение чайки с крыльями ветряка было в тот момент, наверное, не лучшим сюжетом для рассказа.
— У меня шла кровь носом, — сказал я.
А потом, воодушевляя сам себя, рассказал, как «опель» отказал на парковочной площадке в Вейк-ан-Зее, но, к счастью, неожиданно подвернулись знакомые, которые отвезли меня домой. Кристина слушала молча. Когда я закончил, она встала и ушла на кухню.
— Ну и что ты будешь делать с машиной? — спросил Давид.
Я сделал глубокий вдох.
— Это же всегда была говенная машина, — ответил я. — Завтра я позвоню, чтобы ее отбуксировали, а потом посмотрим, можно ли где-нибудь раздобыть настоящую.
Произнося последние слова, я слегка ущипнул сына за руку.
Давид повернул голову и посмотрел мне в глаза, затем скользнул взглядом по моим заляпанным кровью кроссовкам.
— Если когда-нибудь тебе захочется выложить, где ты сегодня был на самом деле, ты знаешь, как меня найти.
Той ночью, лежа в постели, я долго вглядывался в темноту раскрытыми глазами. Цифровые часы телевизора в спальне показывали четверть четвертого.
В пятидесятый или пятьдесят первый раз я прокручивал пленку прошедшего дня обратно, вплоть до того момента, когда «мерседес», подскакивая на гравии, въезжал на площадку с сараями из гофрированного листа и автомобильным металлоломом. В моих воспоминаниях еще стояло «Stuck in the Middle with You», а кончилась музыка только после того, как Ришард Х. повернул ключ зажигания. Как бы там ни было, когда Макс и Ришард медленно шли к маленькому красному «гольфу», никакой музыки не звучало — иначе я, сидя на заднем сиденье, ни за что не разобрал бы слов, которые Макс сказал водителю маленького «гольфа». В темноте, с раскрытыми глазами, я, казалось, видел это перед собой еще отчетливее, чем при ярком свете, в тот залитый солнцем день.
