— Папа…
Я не сразу сообразил, что это слово произнес не даун, а мой собственный сын. В следующую секунду Давид появился слева в поле моего зрения, он присел на корточки на бортике бассейна и заглянул мне в глаза.
— Папа?.. — повторил он.
Я оттолкнулся ногами и выпрямился, так что плечи поднялись над водой. Я потряс головой, словно стряхивал воду с мокрых волос, и слишком поздно спохватился, что голова не побывала под водой и волосы были сухими.
— Чем ты тут занимаешься? — спросил Давид.
Что-то в его взгляде выдавало озабоченность, хотя о ее причине я не имел понятия.
— Ничем, — ответил я с улыбкой. — Мы играли… Его мяч… — я показал на дауна, который смотрел то на меня, то на Давида, — его мяч упал в воду. Нет, наоборот, был выброшен из воды. Из бассейна… И тогда…
— Что с тобой? — спросил Давид.
— А в чем дело?
— Что с тобой? Ты… ты весь дрожишь…
Я сложил руки на груди.
— Я замерз, — сказал я. — Пора выходить.
Я побрел к бортику.
— Нет, не то, — сказал сын. — Твоя нижняя губа. У тебя прыгает нижняя губа.
Я улыбнулся:
— Мальчик мой, я стучу зубами. Мне пора выходить. Не подашь мне полотенце?
Я уперся обеими руками в бортик, наклонил голову, чтобы сын не мог видеть моего лица, и закусил нижнюю губу, но дрожь не прекращалась.
— Папа…
Давид положил свою руку на мою, его пальцы протиснулись под мои пальцы, потом он взял меня за руку и стал тянуть.
— Мальчик мой… — сказал я.
Задыхаясь, я попытался поставить колено на бортик бассейна, но сделал это лишь после нескольких попыток, причем оцарапал себе бедро.
Наконец я встал на бортик. Теперь дрожали не только губы, но и все тело.
Давид взял меня за плечи и слегка тряхнул.
— Папа, ты в порядке? — спросил он.
Я попытался улыбнуться, но вдруг почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы; я схватился за угол полотенца и притворился, будто сморкаюсь в него.
— Думаю, я слишком долго сидел в воде.
Я огляделся и вдруг увидел, что за стойкой бара бармен, не замеченный мной раньше, вытирает бокалы.
— С удовольствием выпил бы пивка, — сказал я. — А ты?
Только съехав с окружной дороги, я почувствовал, что по всему телу распространяется какое-то странное тепло. Дождь — обычное дело, когда возвращаешься в Нидерланды, но на этот раз его не было. Такси затормозило перед светофором, а потом повернуло на Среднюю дорогу; деревья и кусты уже приобрели более темный и густой оттенок зеленого, характерный для конца лета.
Тем не менее тепло шло не снаружи, а изнутри, словно где-то в животе включился термостат, постепенно нагревавший верхнюю честь тела. Мы миновали то место на Средней дороге, где раньше был стадион «Аякс», а потом построили отвратительный спальный микрорайон. Здесь — без сомнения, забавы ради — решили дать всем улицам названия, связанные с футболом: Энфилд-роуд,
