— Что в Лагосе? Не сказали, что творится в Лагосе? — Оланна побежала к телефону.
— С твоими родителями ничего не случится, нкем. Мирные жители в безопасности.
— Алло! Алло! — Она стучала по рычажку. — Не могу дозвониться.
Хозяин отобрал у нее трубку:
— Все хорошо, я уверен. Связь скоро восстановится. Это для безопасности.
Голос по радио зазвучал тверже:
Права всех иностранных граждан по-прежнему будут защищены. Мы обещаем всем законопослушным гражданам свободу от любых видов угнетения, от произвола властей, свободу жить и трудиться на любом поприще. Обещаем, что отныне будет не стыдно называться нигерийцами.
— Мама Ола! — звала из ванной Малышка. — Мама Ола!
Угву прошел в ванную, вытер Малышку полотенцем, обнял. От нее чудесно пахло детским мылом. «Цыпа-цыпа!» — Угву пощекотал ее, пригладил ей мокрые косички с завитками на концах и в который раз удивился про себя, до чего похожа она на отца.
— Еще! — попросила, заливаясь смехом, Малышка.
— Цыпа-цыпа-цыпа! — шептал Угву нараспев, как ей нравилось.
Малышка хихикала, а из гостиной доносился голос Оланны:
— Боже, что он сказал? Что он сказал?
Когда Угву кормил Малышку кашей, по радио выступил с краткой речью вице-президент. «Власть переходит к военным», — произнес он глухо, будто ему едва хватило сил, чтобы выговорить эти слова.
Последовали другие заявления: премьер-министр исчез, Нигерия — федеративное военное государство, — но Угву уже не мог уследить, кто говорит и на какой волне, потому что Хозяин, устроившись рядом с приемником, постоянно крутил ручку. Без очков, с запавшими глазами, он казался беззащитным. Очки он надел лишь к приходу гостей. В тот день их набилось особенно много, и Угву принес в гостиную стулья из столовой, чтобы всех усадить. Говорили возбужденно, лихорадочно, перебивая друг друга.
— Конец взяткам! Вот чего мы ждали со дня всеобщей забастовки, — сказал один из гостей. Как его звали, Угву не помнил, но он имел привычку съедать весь чин-чин, и Угву всегда ставил поднос подальше. Ручищи у гостя были здоровенные: горсть-другая — и пропали все труды.
Океома вскинул руку:
— Военные — настоящие герои!
Голоса у всех звучали с подъемом, даже когда речь шла о погибших.
— Говорят, Сардауна[56] прятался за жен.
— Говорят, министр финансов перед расстрелом наложил в штаны.
Раздались смешки, но Оланна сказала:
— Я знала Оконджи. Он дружил с моим отцом. — Голос у нее был тихий, подавленный.
— По Би-би-си говорят, что переворот устроили игбо, — вставил гость, любитель чин-чин. — И неспроста. Большинство убитых — северяне.
