— В нашем небе тают злые тучи,
Это солнце взошло во мгле.
Вольный ветер, грозный и могучий,
Загулял по родной земле.
Песня летит,
Сердце горит.
"Слушай, сынок!" — Мать говорит.
Эге-гей-гей-о-гей!
Это клич отважных.
— Кто идёт?
— Вольный народ,
Смелый отряд боевых партизан!
— Что поёт
Вольный народ?
— Песню о вольном ветре!
Друг мой, будь как вольный ветер,
Ветру нет преград на свете.
Птицей летит в просторы,
Мчится в леса и горы.
Друг мой, будь как вольный ветер,
Твой путь — путь всегда вперёд,
Солнце лишь смелым светит,
Счастье лишь к нам придёт! (1.)
1. Стихи Алисы Вагнер, Хайнриха Мюллера.
Весь вагон — вот теперь уже точно весь! — начал хлопать, а этот Володька, ничуть не смутившись, только улыбнувшись, сел на своё место. И заявил:
— Ну что, разве я для этой школы не подхожу?!
— Вот какой у меня младший брат! — с искренней гордостью сказал Денис. — А вы всё — Третьяков, Третьяков… — и смущённо махнул рукой. — Да я же самый обычный!
* * *
Город Балхаш — второй по величине город республики — промелькнул видением. На перекрёстках стояли дозоры — полиция с автоматическим оружием и спешенные Чёрные Гусары — а улицы патрулировали рабочие, тоже с оружием. Видимо, в городе никак не могли прекратиться волнения, о которых Колька слышал ещё в своих странствиях по берегам моря — волнения, связанные с национализацией почти всей местной промышленности, связанной с рыбным хозяйством, помноженные на раскрытие секты, приносившей в жертву детей и плотно связанной с частью верхов республики. Но увы, увы и ах, стыд и позор — политические дела тоже промелькнули мимо юноши и девушки, которые слишком спешили на утренний шестичасовой экраноплан.
По водам Балхаша бегали не привычные для жителей Империи турбовинтовые "Садко", ходившие, например, по Волге-Ра — не столь давно, какие-то месяцы назад, на рейсы между республикой и Империей были пущены четыре новеньких реактивных 4000-тонных "Нептуна", покрывавших огромное море по параллели за шесть часов. Комфортабельные, скоростные, дешёвые, экранопланы должны были представлять собой — и отлично справлялись с этой задачей — мощь Империи. Они на самом деле потрясали и поражали воображение — чуть ли не больше, чем космические корабли. Возможно, потому что имперские космодромы Парголово и Арконы были далеко, а "Нептун" мог увидеть каждый. Да и прокатиться на нём тоже было несложно.
Представьте себе, как после грохота ревуна, означающего полное окончание посадки, с мощным, утробным гулом, сотрясающим пространство, над береговым причалом приподнимается серебристая обтекаемая махина длиной в двести метров, украшенная на высоких тонких хвостовых стабилизаторах серебряным стилизованным силуэтом чайки на голубом поле с белым Андреевским крестом и надписью "ЧЕРЕЗ ПРОСТОР" — символами гражданского морского флота Империи. Гул перерастает в вой, потом — обрывается и остаётся только тихий свист. Но в это время экраноплан — в жёстких веерах брызг и многоцветном скрещенье десятков радуг — уже отошёл от берега, хотя этого никто и не заметил толком. Ещё миг — и он, оставляя за собой два гребня белой пены, уходит почти к самому горизонту… ещё один миг — и его уже нет.
