Но на пороге стоял незнакомый парень.
— Николай? — деловито спросил он.
— Да, — Колька, упершись руками в косяки, изучал парня. — Что нужно?
— Это тебе нужно, — ответил тот. — Тебе твоя блядь нужна?
В следующую секунду он глухо охнул, ударившись затылком о косяк и чувствуя, что на плечи ему словно бы рухнули две рельсы. У длинноволосого ясноглазого мальчика с нежным лицом оказались стальные мышцы, а выражение потемневших глаз…
— Что ты сказал?! — процедил Колька, стискивая плечи пришельца так, что тот невольно начал корчиться. Но, собрав остатки мужества, он быстро сказал:
— Убьёшь — ну и что? Девчонка твоя — у Прокудина. В Сельцове. Он велел передать, чтобы ты приезжал за ней один. И никому. Иначе из неё кишки заживо вымотают. Я правду говорю!
— Я бы мог сломать тебе шею, — раздумчиво сказал Колька. — Сейчас. Здесь. Но ты дурак и животное. Посему…
Руки взлетели двумя секирами — и парень пронзительно закричал, падая на колени. Обе ключицы у него были сломаны — сломались, как сухие палочки. Колька толкнул его ногой в грудь и вошёл в дом.
Несколько секунд он стоял у лестницы. Не потому, что не знал, что делать. знал. Он просчитывал, как лучше это сделать.
У Харзиных никто не отвечал. Значит, дома её в самом деле нет. В школе не было тоже. И в отряде не было. Но как же её схватили? Где?! Неужели имела глупость на что-то поддаться?
Колька не задумывался над тем, что в такой ситуации, невзирая на все угрозы, любой мальчишка из Империи бросился бы в пионерский отряд, а потом — в полицию. Потому что он сам мог сделать только одно — поехать в Сельцово.
* * *
"Харлей" Колька оставил у въезда в деревню и дальше пошёл пешком. Когда-то, в начале Безвременья, тут был большой лагерь беженцев, потом пытались обосноваться какие-то сектанты, потом деревня запустела — и он даже удивился, увидев, что навстречу ему движутся по дороге, постепенно растягиваясь вширь, не меньше трёх десятков человек. Вся эта толпа посреди летнего дня казалась предельно чуждой и какой-то… нелепой. А впереди… Степана и того парня, Анатолия, Колька узнал сразу.
— Прие-е-еха-а-ал… — Степан растянул это слово на целое предложение. Глаза у него были недоверчивые и злобные — глаза крысы, оценивающей обстановку в подвале, где внезапно появился враг. — Неужели один?
— Один он, один, — сунулся кто-то из толпы. — Проверено, никого с ним нет!
— Один, — кивнул Колька. Он буквально ощущая спиной, что позади толпа уже сомкнулась, и ему стало тоскливо. "Убьют, что ли?" Верить не хотелось… — Если бы со мной кто был — то твои эти халупы уже горели бы с четырёх концов.
