И с этими словами она совершила самый отважный поступок в своей жизни: она посмотрела ему прямо в глаза.
Он захлопнул дверь перед её носом.
Без единого слова.
Без единого слова.
Лютик бежала. Она развернулась и бросилась прочь, горько рыдая; слёзы застилали ей глаза, она споткнулась, врезалась в дерево, упала, поднялась, продолжила бежать; её плечо пульсировало от удара, и боль была сильна, но недостаточно сильна для того, чтобы облегчить её вдребезги разбитое сердце. Она бежала в свою комнату, к своей подушке. Укрывшись в безопасности за запертой дверью, она затопила мир слезами.
Ни
единогослова. У него не хватило любезности даже на это. «Прости», мог бы сказать он. Ему не стало бы хуже от короткого «прости». «Слишком поздно», мог бы сказать он.
Почему он не сказал хоть что-нибудь?
Некоторое время Лютик сосредоточенно размышляла над этим вопросом. И внезапно ответ пришёл к ней: он ничего не сказал, потому что в ту же минуту, когда он открыл бы рот, всё было бы кончено. Конечно, он был красив, но туп? Стоило ему заговорить, и его песенка была бы спета.
– Дуггххххх.
Вот что бы он сказал. В минуты остроумия Уэстли хватало именно на что-нибудь такое.
– Дуггххххххх, спасибки, Лютик.
Лютик вытерла слёзы и улыбнулась. Она глубоко и тяжело вздохнула. Это лишь часть взросления. Тебя внезапно обуревают эти маленькие быстрые страсти, но стоит тебе моргнуть глазом, и они уже в прошлом. Ты прощаешь все недостатки, находишь совершенство, влюбляешься без остатка; на следующий день восходит солнце, и всё уже кончено. Считай это опытом, милая, и начинай новый день. Лютик встала, заправила постель, переоделась, причесалась, улыбнулась и снова разразилась слезами. Потому что был предел тому, насколько можно обманывать саму себя.
Уэстли не был глуп.
О, она могла сделать вид, что был. Она могла смеяться над тем, что речь давалась ему с трудом. Она могла упрекать себя за то, что глупо увлеклась дураком. Но правда была такова: у него была голова на плечах. И его мозг был так же хорош, как и его зубы. У его молчания была причина, и эта причина не имела ничего общего с работой серых клеточек. Он промолчал из-за того, что, на самом деле, ему было нечего сказать.
Он не отвечал ей взаимностью, и с этим ничего нельзя было поделать.
Слёзы, которые составляли Лютик компанию до конца дня, были совершенно не похожи на те, что ослепили её, когда она врезалась в дерево. Те слёзы были громкими и горячими; они пульсировали. Эти слёзы были тихими и спокойными, и они просто напоминали ей о том, что она была недостаточно хороша. Ей было семнадцать, и все мужчины, которых она когда-либо знала, падали к её ногам, но это ничего не значило. Лишь один был важен, и в этот единственный раз она была недостаточно хороша. Всё, что она умела – это ездить верхом, но разве это могло заинтересовать мужчину, на которого посмотрела сама графиня?
