Кольцо с бирюзой | страница 55

— Шейлок Бен Гоцан, — сказал он, а его дочь проснулась и заплакала.

— Шилоччи? — переспросил мужчина, приставив руку к уху.

— Шейлок.

— Шайлох. — Мужчина записал имя в список. — Откуда ты прибыл? Из Марселя?

— Из Испании, — сказал Шейлок, с трудом произнося непривычные слова, и добавил: — Я — еврей.

— Из-за этого с тобой не будут обращаться по-особому, — заметил мужчина.

— Хорошо, — отозвался Шейлок.

— Ты собираешься остаться в Генуе, Шайлох Бен Гоцан?

— Я собираюсь в Венецию.

— Что ты там будешь делать?

— Жить. — Шейлок передвинул плачущего ребенка на другое плечо. Тихим голосом, будто самому себе, он сказал: — Учиться быть евреем.

Мужчина поставил печать на листок бумаги и вручил ее Шейлоку.

— Для порта Венеции, — сказал он. — Путь туда по реке. Счастливого пути, испанец. — Он повернулся к женщине, стоявшей за Шейлоком, которая тоже тащила младенца и три корзины, полные одежды и всяких вещей. — Из Марселя?

Шейлок направился вниз по набережной. За спиной у него хныкала дочка, но еды для нее у него не было. Он шел медленно, вдыхая соленый воздух, прислушиваясь к говору на разных языках и крику чаек. Он услышал испанский, проходя мимо женщин, торговавших ракушками, и мимо моряка с попугаем, и растерянного пилигрима с брошкой в виде раковины на шляпе, который искал дорогу на Галисию и часовню Сантьяго Матаморосы, небесного покровителя Испании, убийцы мавров.

Джессика выглянула в окно, держась за ставни и балансируя на подоконнике. Ее комната находилась на четвертом этаже высокого узкого дома, но в соседнем многоквартирном доме было шесть этажей, и ей приходилось вытягивать шею и держать голову в неудобном положении, чтобы бросить взгляд на улицу за ним. Солнце уже встало, заглядывая за углы ветхих домов в гетто. Его лучи освещали подпрыгивающую массу красных дисков на улице. Это были верхушки шляп. Собранные вместе, яркие кружки превратились в красное море, расширявшееся по мере того, как все больше мужчин запирали свои двери и спускались по лестницам, чтобы присоединиться к толпе, текущей к воротам собственно Венеции.

Джессика загородила ладонью глаза. Среди красных шляп мелькали иногда желтые тюрбаны, которые носили более заметные из сефардов[35] — испанских и португальских изгнанников. Она наклонилась еще ниже влево, скосив глаза, потом закричала:

— Мария! — и ухватилась за ставни, чтобы удержаться, она чуть не упала на каменную мостовую. Шестьдесят футов прямо вниз! Ей вспомнился выговор, который отец сделал ей на прошлой неделе, и сердце ее учащенно забилось. Шестьдесят футов прямо вниз! Она умерла бы. Такое случалось раза два в год: люди разбивались насмерть или сильно ушибались, вываливаясь из верхних этажей высоких узких домов в гетто. Отец загородил большинство верхних окон, чтобы избежать несчастных случаев в своем доме, но, когда он принес рейки и привел плотника в ее комнату, дочь яростно воспротивилась, жалуясь, что она и так уже живет в птичьей клетке, и попросила оставить ей кусочек чистого неба. Как ни странно, но Шейлок Бен Гоцан исполнил ее желание.