Белан сразу вытащил следующий листок: стоит ему замешкаться, как на него неизбежно обрушится ливень вопросов. Часы над двустворчатой дверью показывали уже четверть двенадцатого.
Девушка с обочины сказала, что ее зовут Джина. Джон тщетно пытался заглянуть ей в глаза, скрытые за большими солнечными очками. Она снова…
– Месье Крамоль, по-моему, мадам Линьон хочет вас о чем-то попросить, – перебила его Моника.
Упомянутая старушка, высокая и сухопарая, сидела рядом с Моникой, прямо и неподвижно, как правосудие. Скульптура Джакометти во плоти, подумал Белан.
– Без проблем, я вас слушаю.
– Давайте, Югетта, – подбодрила ее Делакот number one.
– Видите ли, месье, я больше сорока лет работала в школе и всегда обожала чтение вслух. Я бы с удовольствием прочла одну страничку.
– Конечно, пожалуйста! Да, Югетта? Давайте, садитесь в кресло.
Два когтя, служившие старухе руками, выхватили листок из его пальцев, и она уселась в кресло. Очки в металлической оправе, аккуратно уместившиеся у нее на носу, придавали ей вид старой училки на пенсии; все верно, заключил Белан, она ведь училка и есть. В классе немедленно воцарилась тишина. Голос ее звучал на удивление ясно, только слегка дрожал, явно от волнения:
Девушка с обочины сказала, что ее зовут Джина. Джон тщетно пытался заглянуть ей в глаза, скрытые за большими солнечными очками. Она снова, в который уже раз с тех пор, как села в кабину, закинула ногу на ногу; красивые ноги Джины казались бесконечными. Шелковистый шорох нейлоновых чулок звучал для Джона настоящей пыткой.
Белан подпрыгнул. От последней фразы, произнесенной Югеттой Линьон, его прошиб холодный пот. Он понял, что назревает небольшая проблема. За все время, что он собирал живые шкурки в брюхе Твари, он ни разу не озаботился их предварительным просмотром – предпочитал читать текст, не зная заранее его содержания. И за все эти годы ему ни разу не попадался отрывок того сорта, какой сейчас выдавала Югетта, невинная Югетта, всячески старавшаяся найти верную интонацию, но, казалось, вовсе не подозревавшая, куда ее уносит. Как, впрочем, и все почтенное собрание, глядевшее ей в рот.
Он изо всех сил смотрел прямо перед собой, на дорогу. Девушка спросила у него огоньку. Не в его обычае было позволять курить в своей тачке, но, к собственному удивлению, он протянул ей зажигалку. Джина обеими руками ухватилась за его запястье и поднесла язычок пламени к “Честерфилду”, зажатому в губах – в пухлых губах, щедро покрытых блеском. Повернулась к пепельнице, задев левой грудью накачанный бицепс Джона, и он вздрогнул от прикосновения упоительно крепкой плоти.
