Но она обладает способностью к ясновидению... Она сидела у се
бя дома, в кресле и представляла, очень зримо представляла, как она прийдет в эту мастерскую, сделает петлю, как встанет на табурет, оттолкнет его ногами...
Творческое воображение подробно и предельно предметно...
И оттолкнет его ногами... И тут неожиданно пошла неуправляемая ясновидческая картинка. Такая, словно всё происходило на самом деле. Ни до, ни после у неё не было настолько реального видения.
Она почувствовала, как петля перехватывает её шею, и тут раздался звон - словно разом ударили в тысячи колоколов, и звук нарастал, становился громче, застилал всё. Она увидела из-под потолка своё конвульсивно агонизирующеё тело, а потом её повлекло вверх, в сторону, в черноту. И стиснуло со всех сторон то самое ощущение, подобное давлению поля моей ладони, только стиснуло сильно. Очень сильно, сдавило так, что... И вся та боль, горечь, отчаяние, всё то, от чего спасаясь она полезла в петлю, усилилось в миллионы, миллионы, миллионы, миллионы раз, распирая её изнутри, бесконечно муча.
И НЕ БЫЛО ЭТОМУ ВЫХОДА. Не было потому, что стискивало снаружи
давление. Стискивало, не давая выхода и оставалось только кричать и она закричала, но это не принесло облегчения; и тут она поняла, что рядом с ней так же стиснуты и притиснуты и принуждены шагать в бесконечном тоннеле миллионы таких же, как и она страдальцев, и что они так же кричат; и в этом крике тонет её собственный крик, крик в котором нет малейшего облегчения. И в голову и по всему телу, по всему, что его составляло, бьет одно слово, слово-понятие - НИКОГДА, НИКОГДА - никогда отсюда не будет выхода.
Одновременно она видела себя, висящей в петле. Вот входит ОН "Что же ты с собой сделала!? И от неё исходящая неодолимая сила, как в воронку, тянет и его в эту муку.
Это было катарсисом. После того она уверовала в Бога.
Потом мне удалось взять ещё несколько интервью такого рода. В принципе они подтверждали всё, что рассказала эта женщина, добавив ещё ряд индивидуальных деталей. Но, должен сказать, что никто не вспоминал то своё состояние охотно. Мне приходилось, как только я убеждался, что человек точно п о м н и т, идти на предельные ухищрения, чтобы заставить рассказать. Хотя бы скупо.
Никто не хотел влезать обратно в этот ужас. В откровенности же
художницы я полагаю немалую роль сыграло то, что она всё же ощутила состояние ада несколько со стороны, оно не было её собственным в полной мере опытом. Она была лишь свидетелем возможных мучений своей души, но не испытала их на себе в полной мере.
