— Ну а там что не остался? Чего тебя понесло аж на Печору? — Шея Панкратова наливалась краснотой.
— Ребята на стройку уезжали, и я с ними. Мне интересно было посмотреть новые места. Не был я там ни разу.
— Ин-те-рес-но! — издеваясь, протянул Панкратов. — Видите ли, ему интересно было. Потому и ходишь, пороги обиваешь в тридцать лет. А сидел бы на одном месте, бил в точку, сейчас бы и квартира была и в квартире…
Сопя, стал закуривать, ломал спички. Коржавин наблюдал за ним.
— Я не хвалюсь собой, но тебе не грешно и послушать. Помнить, с чего я начинал? Кладовщиком работал, учетчиком, в навозе копался. А сейчас вот, — кивнул Панкратов, — паркет. Через все прошел.
…Начинал Панкратов не с кладовщика. Кладовщиком он стал позже, поняв кое-что в жизни. Кладовщик — это первая ступень лестницы, по которой с той поры подымался Панкратов.
Как всякий крестьянин, Панкратов вначале ухаживал за скотом, пахал землю, рубил избы. А кладовщик — это уже должность, хоть крошечная, но власть. Когда в Сусловку приезжало на машинах районное начальство, все, что окружало в тот момент Панкратова, казалось ему убожеством.
«А почему я не могу вот так на машине? — спрашивал он себя. — Они могут, а я не могу. Мне, значит, всю жизнь сидеть в кладовой, выдавать сапоги да ведра дояркам? Нет».
И он начал. Некоторое время поработал бригадиром на ферме — это уже был шаг. Стал выступать на собраниях — раз, другой. Критиковать недостатки, предлагать меры к их устранению. Критиковать тех, кого не следовало опасаться, и считаться с теми, кто стоял выше и мог подняться еще выше. Панкратова заметили. Кроме природной смекалки и мужицкой хватки, оставалась в нем кое — какая грамотейка от школы. Посидев зиму над книжками, с положительной характеристикой Панкратов поехал в район и поступил в техникум, на заочное отделение бухгалтеров. А через год перешел в центральную бухгалтерию совхоза. Еще через год он был избран председателем месткома, председателем рабочей кооперации, заместителем директора совхоза по хозяйственной части и еще, и еще, пока не очутился в кабинете с двумя телефонами. И тогда Панкратов сказал себе:
«Все, Яшка, хватит! Выше некуда. Можно и оскользнуться!»
Теперь он жил в доме, в котором проживало только районное начальство; в углу одной из трех комнат его квартиры стоял телевизор, на специальном столике — телефон. На стене — ковер. Дешевый — на полу. И машина была. Захотел на выходной на озера с ружьем — сел и поехал. За грибами — ягодами с женой — пожалуйста. Отчитываться ни перед кем не нужно.
