Затем липа пошла назад, в ту сторону, откуда ее пилили и где, отпрянув от ствола, стояли Игнат и Соня. Но внезапно она стала поворачиваться на пне, зажав намертво и увлекая за собой пилу, которую Игнат отчаянно дергал за ручку, пытаясь вырвать из плена, но ему это никак не удавалось. Соня большими округлившимися глазами наблюдала то за отцом, за его жалкими усилиями высвободить пилу, то за липой, которая стояла на пне, словно с ней ничего не случилось, словно она и не была спилена, — нависала тяжелой высоченной кроной над ними, виновниками ее смерти, и не хотела заваливаться. Она словно потешалась: «Нате вот, съешьте; вы спилили и думали — это все, а я стою, как стояла, и буду стоять сколько пожелаю».
Игнат тоже растерялся, отпустил ручку пилы и начал шарить глазами вокруг, надеясь увидеть какую-нибудь жердину, чтобы упереться повыше в ствол и сорвать липу с места. Поблизости ничего не было, тогда он схватил топор, размахнулся раз, другой, норовя вонзить его острием в распил, однако и это оказалось невозможно: щели не было, точно они и не пилили, — была сплошная темная потрескавшаяся кора, как и на тех немногих липах, что еще стояли вокруг сада, и из этой коры, будто вросшие в середину дерева, торчали концы пилы.
Игнат схватил рукой камень и принялся колотить им по обуху, стремясь вогнать топор глубже, и тот наконец впился в разрез, вошел на несколько сантиметров. Игнат не переставая бил камнем по обуху, левой рукой подваживая топор за топорище. И липа в конце концов медленно, нехотя пошла, разевая все шире щель.
— Беги! — крикнул Игнат дочурке, выхватил топор и пилу и отскочил в сторону.
Соня тоже отскочила от комля и остановилась, не зная, куда бежать. И тут липа начала тяжело разворачиваться, обнажая белый, как сыр, пень, и пошла на Соню!
— В сторону! — не своим голосом закричал Игнат, но дочь уже не слышала его. Что было силы она кинулась бежать прочь от этой страшной огромной липы. Бежала и всей душой, всем своим трепетным телом чуяла, что липа настигает ее, захватывает своей широкой, как туча, кроной и вот-вот накроет.
— В сторону!!! — завопил Игнат, и голос его слился с глубоким вздохом и треском рухнувшего дерева. Его ветви и листья долго еще ходили, шевелились, успокаиваясь.
Соня лежала на траве, в самой вершине липы. Игнат подскочил, поднял ее, поставил на ноги.
— Ты жива? Жива? — повторял, еще не веря в счастье, ощупывая ее руки, ноги.
— Жива, тата, и мне нигде не больно, — бодро ответила она, не понимая, что была на краю гибели и что какой-то счастливый случай оставил ее жить. Но она видела испуганное лицо отца, видела, как он тревожится, как переживает за нее, и это радовало Соню. Отец любит ее! Теперь она знала это, она поняла это!
