Павел подошел к волку, взял за загривок, приподнял.
— Ну, б-брат, и л-ломина. Совладать с т-таким — дай боже.
— Я ему хорошо угодил. Погляди.
Игнат показал на смерзшуюся сплошной корой левую лопатку, на окровавленную голову, куда он попал уже напоследок.
— М-молодца. Т-такого свалить — редкая удача.
Игнат достал из торбы ошейник Галуса:
— Вот она… удача.
Волка взвалили на сани, поверх кинули соломы, поехали.
Начинало смеркаться, пошел снег, и надо было спешить.
Было уже совсем темно, когда приехали в Липницу. Игнат подвел коня с санями к самому крыльцу. Отворили дверь и через сенцы втащили в хату мерзлого, как дуб, волка.
— Ей-божечки, волк? — глазам своим не поверила, вскинула руки Марина.
Волка приставили к столу. Припорошенная снегом спина его горбилась почти вровень со столешницей. Перекошенная судорогой, вздернутая верхняя губа открывала желтые зубы. Казалось, зверь живой, только затаился.
С опаской, но все ближе к нему подступали дети. Соня и Гуня смотрели на зверя с брезгливым любопытством. Леник был смелее всех, дернул его за хвост.
— Укусит! — пристрашил отец.
— Не укусит, гляди, — Леник смело дотронулся до жестких черных волосков на волчьей морде.
И тут Игнат услышал то, чего давно ожидал. Марина спросила:
— А где же Галус, что-то не слыхать?
— Вопщетки, Галуса нет, — не сразу, виновато ответил Игнат. И кивнул на волка: — Вот он вместо Галуса.
— Разорвали? А боже ж мой!.. — заголосила, точно по человеку, жена.
Игнат прикрикнул на нее:
— Тихо, не вой! Их там целая стая была. Пока я подоспел, во что оставили. — Он достал из торбы ошейник, передал Ленику: — На, держи… Будешь растить другого Галуса. — Повернулся к жене: — А нам с человеком пристрой перекусить: и наездились, и намерзлись.
— Где ты хочешь л-лупить его? — поинтересовался Павел.
— А вот тут, — Игнат указал на матицу возле печи. В матицу был вбит большой железный крюк, на котором когда-то вешали зыбку.
Игнат принес из сенцев веревочные вожжи, расцепил зверю челюсти, захлестнул мертвым узлом морду и клыки. Морда оскалилась, будто в последней бессильной злобе. Вожжи накинули на крюк, подтянули волка вверх. Подвешенный, он казался еще больше: нос был у самого потолка, а хвост лежал на полу.
— Ну что ж, брате вовче, начнем последнюю операцию, — с грустной улыбкой проговорил Игнат. — Сегодня нам пофартило. Ты думал, что ваша взяла, а вышла небольшая поправка…
Наутро ждать завтрака Игнат не стал. Кинул в торбу краюху хлеба, сала, взял ружье, патроны.
