Лера обратила внимание, что весь урок Надя была слишком сосредоточена на своих новых шузах. Она то и дело высовывала ногу из-под парты, разглядывала ее, как экзотического зверька. Это в конце концов заметила и математичка.
— Боже, у Фроловой новые ботинки! — пропела она с откровенным ехидством.
Класс фривольно заржал. А кому не терпелось отмочить парочку оскорблений в адрес побагровевшей и скомкавшейся Нади, тот словно получил официальное на то разрешение, и, естественно, не упустил своего шанса.
— Фролова кого-то убила, а труп зарыла в лесу…
— Какая красота неписанная, — продолжала учительница на своей волне, как если бы играла в дешевой пьеске.
«Господи, да в новом тысячелетии тебя бы сняли на камеру телефона и показывали по всему интернету, — думала, глядя на нее, Валерия. — Еще бы пародировали в «Камеди клаб» — такая ты острячка! А еще лучше — посвятили бы репортаж в новостях! И тогда тебя даже в уборщицы не взяли бы, чтобы ты могла как-то оплатить судебные иски, свинья!»
— А можно вопрос? — Лера подняла руку.
— Что? — Учительница лениво раскачивалась на стуле, с явной неохотой прервать свою забаву.
— А вы когда учились в институте… Прошу прощения, — Лера сухо кашлянула, — вы ведь учились в институте?
Ноздри математички напряглись, глаза сверкнули.
— Черноус, ты голову простудила? Что значит — училась ли я в институте? Что я тут, по-твоему, делаю? — спросила она грубо.
— Ну, — Лера пожала плечами, — в жизни всякое бывает… Но я хотела спросить другое. Можно?
— Что? — голос училки приобрел раздраженную интонацию.
— У вас был такой предмет — «педагогическая этика»?
— Это ты к чему?
Лицо — заплывшее, с трясущимся подбородком, с крупными пигментными пятнами — потемнело от злости.
— Мне кажется, это нетактично, — заключила Валерия, с видом детского простодушия вонзая эту острую стрелу, — издеваться над ребенком, у которого родители пропили последние ботинки. А если у нее вдруг появились новые, создавать видимость, будто она их украла или нашла на помойке… Как вы считаете?
В этот момент раздался оглушающий звонок и все как по команде вскочили со своих мест. Урок был окончен. Математичка в озлоблении смотрела на Леру и не могла поверить, с какой легкостью эта малявка могла выдержать ее отточенный железный взгляд, не дрогнув и не смутившись. Что-то неприятно задергалось в правом глазу и ладони непроизвольно вспотели. Ей показалось, что она увидела в глазах девчонки какую-то странную власть, которая не могла принадлежать ребенку. Как будто перед ней находился взрослый, уверенный в себе до мозга костей человек (сам черт!) и ему ничего не стоило заткнуть ее за пояс. И злость переросла в удивление, раздражение, а потом и в страх.
