Но вот ни с того ни с сего Соседкин вдруг забросил графику и сменил карандаш на авторучку. Сидит днем, пишет. Ложимся спать, а он включит ночник и все скрипит пером. Ну прямо как летописец Пимен: «Еще одно, последнее сказанье…»
Секрета из этой работы Виктор, правда, не делал: он переписывал конспекты своих лекций. Труд титанический. Соседкин хоть и художник, а почерк у него ужасный, легче расшифровать иероглифы индейцев майя, чем его записи. Но новый вариант конспектов выглядел уже совершенно иначе — вроде даже и рука не Виктора, а кого-то другого: буковка к буковке, прямо как по косой линеечке выведено.
И мы догадались: Аня уже две недели больна, и это для нее изготавливает Соседкин свое учебное пособие.
А когда она выздоровела, Виктор в первый же день снова пошел ее провожать.
Они отправились пешком. Было солнечно и тепло. Неожиданно наступившая оттепель журчала бойкими ручьями и гремела ледяными глыбами в водосточных трубах.
Виктор впервые на час-полтора оказался с Аней наедине. Не ловите меня на слове, не спрашивайте: как это — «наедине», когда они идут по улице? Но ведь прохожие не в счет, их обычно в таких случаях не замечают. Главное, чтобы не было знакомых, которые могут помешать разговору. Милому, простому разговору о всяких пустяках, но каждое слово которого и даже каждая пауза преисполнены великой многозначительности.
Однако знакомые, как назло, начали встречаться на каждом шагу, и все из университета. Виктора это раздражало, тем более что Аня была со всеми приветлива и подолгу болтала. Так он и не успел сказать то, что хотел.
Не сумел он сделать этого и в следующий раз. Как только они вышли из подъезда, Аня деловито сказала:
— Вот что, Виктор. Через неделю у нас экзамен по русской литературе восемнадцатого века. Давайте вспомним кое-что. Вы ведь, наверно, еще и не начинали готовиться. Ну-ка, я проверю. Расскажите мне про Федора Эмина.
Лирически настроенному Виктору такой оборот разговора был явно не по душе, но он покорно согласился.
— Федор Александрович Эмин, — уверенно начал Виктор. — Национальность, происхождение, время и место рождения точно не известны. За семь лет литературной деятельности выпустил более двадцати пяти книг, в том числе семь романов, из которых не меньше четырех были его оригинальными произведениями, а также три тома «Истории России»…
— А названия романов помните? — спросила Аня, приятно удивленная бойкостью, с которой начал Виктор.
— «Любовный вертоград, или Непреоборимое постоянство Камбера и Арисены», «Непостоянная фортуна, или Похождения Мирамонда», один из популярнейших русских романов того века, «Приключения Фемистокла», «Письма Ернеста и Дорвары», — выпалил Виктор.
