После обеда матросы занялись своей формой и вещами. Герхард принялся гладить голубую рабочую форму, которая очень помялась в пути. В шестнадцать часов Шабе послал его дежурить на пирсе. Юноша продолжал стоять там и тогда, когда команда уже сидела за ужином. Назначенная на шесть часов вечера смена явилась только в половине седьмого. Пунктуальностью на борту тральщика, видимо, никто не страдал. Гербера сменил на вахте обер-ефрейтор машинного отделения Хансен, по профессии слесарь по судовым двигателям.
Хансен вразвалку приближался к посту. Проходя мимо каюты командира, он громко плюнул за борт, выражая тем самым свое презрение к Хефнеру и ко всем другим офицерам. Однако Хефнер оказался не самым плохим человеком. Были на судне и похуже, которых Хансен просто не переносил. Но он остерегался говорить об этом Герберу, выходцу из буржуазной семьи и воспитаннику привилегированной гимназии, где его напичкали всевозможным вздором об исключительной биологической наследственности расы господ и великой германской истории в нацистской трактовке. И как бы в подтверждение своего отношения ко всему этому Хансен еще раз плюнул, но уже около нового члена экипажа.
Ночью Гербера второй раз послали на вахту сменить Фогеля. На это неприятное ночное дежурство назначали конечно же новых матросов. После второй вахты Гербер вернулся в кубрик смертельно усталым и тотчас же повалился на койку.
***
После завтрака боцман Кельхус приказал свистать всех наверх. На палубе появилась пестрая толпа, среди которой нельзя было найти и пары одинаково одетых людей. Матрос, сменившийся после вахты в восемь часов утра, стоял в строю в голубой рабочей форме. В такой же форме предстал и обер-ефрейтор, собравшийся идти в увольнение на берег. Одни матросы надели парусиновые костюмы, другие — синие свитера, запачканные маслом, а на Шабе красовались темно-коричневые брюки. Полнейшее разнообразие наблюдалось и в головных уборах: плоские береты, шапки с шерстяным помпоном, кепи. На голове у Риттера была пилотка, которую он носил еще будучи членом гитлерюгенда. Обувь тоже отличалась разнообразием: матросские сапоги, высокие кожаные полуботинки, резиновые сапоги, спортивные тапочки. Один из матросов обул даже деревянные резные башмаки ручной работы, которые он достал где-то во время стоянки на верфи в Голландии. Гербера, приученного к порядку на Денхольме, все это очень удивило.
Как только началось распределение работ, кочегары, радисты и другие специалисты заявили, что им надо выполнить какие-то неотложные дела на своих рабочих местах. Менее чем через минуту строй уменьшился на восемь человек, и для уборки палубы осталось лишь несколько матросов.
