— Шабе — старший по палубе, — представился он. — Отлично! Еще один новичок!
Этот возглас разбудил некоторых из спящих. Они приветствовали вновь прибывшего рукопожатиями. Казалось, что моряки здесь были в цене, и Герхард впервые за время военной службы почувствовал, что в нем действительно нуждаются.
— Парень, ты опоздал на час, не то пришлось бы тебе нести вахту с двенадцати до шестнадцати, — сказал со своим характерным диалектом шустрый гамбуржец ефрейтор Альтхоф.
Все рассмеялись. Альтхоф слыл балагуром на судне и всегда старался развеселить окружающих. Товарищи его любили, чего нельзя было сказать о начальстве. Своими шутками он часто задевал за живое унтер-офицеров, а иногда даже самого командира.
«Четыре часа вахты хотят мне всучить сразу. Хорошенькая перспектива!» — подумал Герхард.
Гербер получил койку над Генрихом Фогелем, который стал очередной жертвой подтруниваний Альтхофа. Повод для этого дал сам Фогель. На дверь своего шкафчика он приколол фотографию красивой девушки. Тотчас же многим захотелось узнать, не его ли это приятельница, но Фогель гордо ответил:
— Моя сестра!
Это было его ошибкой. Вероятно, хорошенькую девушку ему и простили бы, но красивую сестру прощать не пожелали. Альтхоф стал систематически обвинять эту сестру в легкомысленном образе жизни. Сейчас он утверждал, что видел ее в объятиях пьяного матроса в полночь на площади в Гамбурге. Фогель воспринял это всерьез и с возмущением говорил, что его сестра никогда не позволит себе подобного. Альтхоф и его компания легко парировали доводы Фогеля, который не отличался особым красноречием. Оскорбленный, он удалился на свою койку.
Настало время представиться начальству. Гербер постучал к боцману.
— Войдите, — раздался брюзгливый голос. — Что, опять новый матрос? Очень хорошо. — На этом представление окончилось.
Командир корабля обер-лейтенант Хефнер, одетый в поношенный свитер, сидел в своей каюте и читал, когда к нему вошел Гербер. Матрос четко отдал честь. Командир нехотя оторвался от книги и посмотрел вверх. Он был явно недоволен тем, что прервали его увлекательное чтение. Не откладывая книгу, Хефнер стал спрашивать Герхарда о месте рождения, возрасте и полученном образовании. Затем жестом отпустил юношу. Вся эта церемония длилась едва ли минуту.
Гербер дал ему от силы лет тридцать пять — сорок, но виски у него уже поседели. «Резервист, наверно, — подумал Гербер. — Кадровый офицер в этом возрасте едва ли оставался бы в чине обер-лейтенанта».
