— Андрей Григорьевич, как так можно, вроде культурный человек, а невежливо ведешь себя с моими людьми?
— Пусть сначала научатся разговаривать, — огрызнулся Вельтов.
— В смысле базарить? Ну, извини, они академий не кончали, так ты бы их поучил.
— Хасан, с шестерками мне не о чем говорить, — отрезал Вельтов.
— Че-о? — просипел тот и с презрением бросил: — Тоже мне король бубновый выискался.
— Не король, но прогибаться не собираюсь, — с вызовом сказал Вельтов и скосил глаза на громил.
На их каменных физиономиях не дрогнул ни один мускул, а в оловянных глазами застыло презрительное равнодушие. Для них Вельтов был уже покойник. Он зябко повел плечами и снова обратил взгляд на Хасана. Поведение Вельтова произвело на него впечатление. Он не стал угрожать, прошел к столу, облокотился на спинку стула и с ухмылкой произнес:
— Не так сидите, господа нехорошие. Это на лесоповале вдвоем пилу таскать сподручно, а вот бабки придется пилить вместе.
Вельтов перевел дыхание. Последняя фраза Хасана ему говорила: «Встреча может завершиться мирно». Он снял руку с ножа и, кивнув на стул, предложил:
— Присаживайся, Хасан, будешь третьим, но не лишним.
— Ну, спасибо, уважил, — хмыкнул тот, но, прежде чем сесть, задержал взгляд на Калмине и спросил: — А наш залетный гость из Америки, как, не против?
Калмин нервно сглотнул и с трудом выдавил из себя:
— О'кей.
— Че-че ты вякнул?
— Присаживайся, говорю.
— Эт другое дело, а то о'кей. Эти понты, Сема, прокатят для фраеров из Нью-Йорка, но не у нас.
Калмин что-то невнятно пробормотал и съежился под презрительным взглядом жгуче-черных глаз Хасана.
Тот сделал повелительный жест рукой, и телохранитель пододвинул под него стул. Хасан сел напротив Вельтова, вперился в него немигающим взглядом и, покачав головой, с укором заметил:
— И все-таки ты нехороший человек, Андрей. Не уважаешь ты старость? Меня, занятого человека, от дел отрываешь.
— Извини, занят был, — буркнул Вельтов.
— Занят? Ну, да ладно, как говорится: «Если Магомед не идет к горе, то гора идет к Магомеду». Я, как видишь не гордый, пришел, — и в голосе Хасана зазвучал металл: — Но это тебе дорого обойдется.
— Хасан, не бери меня на понт, я тебе… — и Вельтов осекся.
В наступившей гробовой тишине отчетливо прозвучали сухие щелчки предохранителей. Телохранители Хасана взяли пистолеты наизготовку. Под их прицелом у Калмина и Вельтова не было не малейшего шанса остаться в живых. Они обменялись взглядами, и Вельтов осипшим голосом спросил:
