Тот замялся и, избегая его взгляда, ответил:
— Товарищ генерал, так я всего три месяца учусь! В моем положении давать какие-либо оценки будет опрометчиво.
Градов покачал головой и строго заметил:
— Василий Григорьевич, я тебя направил в академию Генштаба не для того, чтобы ты, как школяр, грыз гранит науки и положил мне на стол кандидатскую диссертацию. Ты должен с позиций нашего главного мозга армии контрразведывательным взглядом оценить реформу и минимизировать ошибки.
— Товарищ генерал, я пытаюсь, но среди наших светил науки такой разброс мнений и такой туман, что голова идет кругом.
— Василий Григорьевич, на голову не кивай, я ей знаю цену! Ты когда последний раз ко мне заходил?
— Две недели назад.
— А с Александром Юрьевичем встречался? Он же у нас не склады охраняет, а наукой занимается.
— Нет. Пока нечего обсуждать.
— Василий Григорьевич! Ребята! Да поймите же вы, нет у нас этого времени! Нет! — Градов потряс ориентировкой СВР, и в его голосе смешались боль и горечь: — Мы еще только раскачиваемся, а ЦРУ уже во все щели лезет к нашим секретам! В Пентагоне и НАТО не было перестройки, они накачивали свои военные мускулы, в то время как мы барахтались в смутном времени. Поэтому все наши усилия должны быть подчинены одной цели: завтра наши армия и флот обязаны гарантированно противостоять любой угрозе для страны.
— Александр Георгиевич, мы делаем все что в наших силах! — в один голос заявили генералы и Писаренко.
— Товарищи, в этом у меня нет ни малейших сомнений. Но еще более важно донести до каждого подчиненного одну простую и важную мысль: у нас, контрразведчиков, нет более важной задачи, как только обеспечить успех реформы! Мы не имеем права поддаваться личным симпатиям и эмоциям. Наша задача объективно оценивать ее ход, своевременно информировать руководство ФСБ о просчетах и давать свои предложения. Ясно, товарищи?
— Так точно! — дружно прозвучало в ответ.
— В таком случае желаю успеха, — закончил совещание Градов и, прощаясь, напомнил Рудакову: — Александр Юрьевич, в четверг жду доклада по Ефимову и результату поиска Чаплыгина.
— Есть! — ответил Рудаков и вышел в приемную.
Совещание у Градова вернуло его к недавним встречам и беседам с командирами частей, руководителями вузов и НИИ. Все они вертелись вокруг одного — министра обороны, проводимых им реформ, и были полны эмоций. В оценках и суждениях собеседников о том, что сейчас происходило в войсках и вузовской науке, присутствовало немало справедливых упреков. Вместе с тем Рудаков видел за их хлесткими оценками личности министра и то, что он делает — уязвленное профессиональное самолюбие и неприятие его на психологическом уровне. Боевые генералы, прошедшие через горячие точки, сохранившие армию от развала в тяжелейших 90-х годах, не могли принять того, что их строит и равняет бывший «малиновый пиджак», не нюхавший пороха. Гражданский министр обороны, да еще с коммерческим прошлым, начинавший свой путь в большую жизнь не в сапогах и не в окопах, а водителем в торговой конторе захолустной станицы Холмской Краснодарского края, стал вызовом и белой вороной для коллег — звездоносных силовиков.
