Анна слышала, как ходят бревна в раме, как гнется железо, лопаются и вылетают заклепки, отгибаются обшивочные листы, и ей вдруг стало ясно, что она погибнет не от копыт или разверстых пастей, а просто от бревен, одно рухнет и вдребезги разобьет череп, другое сломает спину, третье раздавит грудную клетку. Как-то так.
Она слышала, как гибнут кричащие звери, врубаясь, вминаясь, остервенело и бессмысленно вгрызаясь в толщу бревен, ломая голову в ударах о стену — а в большинстве своем, умирая под копытами и когтистыми лапами себе подобных. Кажется, повозка была уже до крыши погребена в живом, ворочающемся месиве звериных тел. В местах, где безумное стадо отодрало куски обшивки, сквозь ходящие ходуном бревна стала сочиться кровь. И без того душная, пропитанная страхом темнота заполнилась горячим и липким запахом смерти.
— Не могу, — прошептала Анна, почти теряя сознание. — Не могу.
Она вскрикнула от боли, но встала, взялась за скобы в стене — и полезла наверх.
— Рехнулась? — спросил Дмитриус, но кажется, в ровном голосе ходячего доспеха отобразилось сочувствие и понимание.
— Да, — рявкнула Анна, сплевывая вкус крови изо рта. — Хочу на воздух. Хочу быстрей.
Он помедлил, соображая. Одной рукой подсадил Анну, а другой зазвенел цепью, открывая люк.
— Прощай.
— Прощай.
Воздух хлынул в броневагон вместе с солнечным светом. Носящиеся сверху тени превратили сноп света в калейдоскоп. Анна поневоле хмыкнула, подумав, что любой ребенок отдал бы за такое зрелище душу. Такое увидишь раз в жизни, даром, что этот раз будет последний.
— Аааа… — заревела она от боли, подтягиваясь и выползая на крышу. Разгибаясь, шатнулась от слабости, но устояла. — Боги, какая…
Она не смогла сказать «красота», глядя на трехметровый вал живых и мертвых окровавленных тел, почти достигший крыши. На двадцатиметровое месиво, шевелящееся кольцо вокруг броневагона, и на сто метров во все стороны, заполненных мечущимися стаями и стадами, не способными прорваться внутрь. На реющие вихри птиц, ждущих, когда броневагон распадется.
Это было ужасно, но завораживающе. А дальше все стало еще красивее и ужаснее, неимоверно красивее и ужаснее.
— Ну?! — заорала Анна. — Давайте!
Увидев ее, лавина снизу и крылатые вихри сверху пришли в единое, взаимосвязанное движение, беснующийся мир вздрогнул, переосознав свой миропорядок — и ринулся всем скопом на нее. Словно стая пираний, скользящая к жертве единым, слитным порывом, разношерстные звери и птицы, волна за волной, бросали свои тела в черноволосую — движением лап, взмахом крыльев, прыжком. Словно многосуставный механизм огромной сложности, живые жернова смыкались в одной точке пространства-времени, и там замерла она.
