В кабинете поднялся гул. Алина отчетливо слышала недовольные реплики, но кое-кто, в том числе и мама девочки-совы, вроде бы призадумались. Алина именно для них, для заинтересовавшихся, вкратце объяснила смысл диеты, повторила страшные слова про то, что родители сами делают детей казеиново-глютеновыми наркоманами, продолжая кормить их булками и молоком.
— Вы можете не верить. Но можете проверить, хуже от этого точно не станет.
— Послушайте, девушка, — вмешался мужчина лет за пятьдесят, — у меня вот внук почти такой же, как ваш мальчик. Постарше немного. Сам не ест, ходит только в памперсы, очень много стереотипий, постоянно должен носить перед глазами тонкий прямой предмет. Ест много, действительно налегает в основном на хлебобулочные и молочные изделия. Вы хотите сказать, что если эти продукты изъять из рациона, то он выздоровеет?
Алина знала, что это его мальчик разорвал листок и жевал карандаш под столом.
— Ну, не будем забегать вперед. Что значит в вашем понимании «выздоровеет»? Конечно, если ввести диету, а на ее фоне протокол, усиленно заниматься, применять все известные и доступные методики, можно добиться ошеломительных результатов. Но я не могу утверждать, что ребенок выздоровеет. Вот когда я пройду весь путь до конца, тогда я, может быть, смогу давать конкретные советы.
В дальнем углу поднялась худая, болезненного вида девушка. Она была сильно похожа на Настю, которая уже пропустила два или три занятия, но мальчик ее совсем не напоминал Настиного общительного Тошу: он без остановки мотал головой из стороны в сторону и пронзительно кричал при любой попытке приблизиться к нему. Хрупкая девушка неожиданно зычным голосом сказала:
— Вот когда пройдете, тогда и будете людям голову морочить! Точнее, не будете, потому что поймете, что все это чушь собачья. Эта диета ваша, а уж особенно протокол! Люди! Вы спросите у этой мамочки, каким образом она вливает в своего мальчишечку лошадиные дозы витаминов этих. А, мамочка? Расскажете о домашнем Дахау? — Она с торжествующим ехидством смотрела на растерявшуюся Алину.
Родители оживились. Намек на возможные пыточные действия этой мамаши, с которыми связано лечение маленького мальчика, вызвало необыкновенный интерес. Все смотрели на Алину, видимо, ждали оправданий. Алина подавила в себе желание броситься вон, громко хлопнув дверью. Это означало бы проиграть! Она в упор посмотрела на ухмыляющуюся худышку, и перед глазами возник мотающий головой сын этой критиканки. Мысленно сравнив Вову и этого мальчика, Алина строго сказала:
