- Теперь мы сироты, - сказала Иришка.
- Сиротам хорошо, - ответил Авдейка, вспомнив игру в мытаря и фарисея, посреди сирот Христос стоит.
Иришка не поняла.
- Чего ж хорошего, если папа твой погиб?
- Погиб, и что? - спросил Авдейка и испугался.
- Погиб, и все. Нет его.
- Только это и страшно?
- Да... - удивленно протянула Иришка.
Тогда Авдейка успокоился, потому что давно привык к тому, что папы нет, да и не помнил, что он был.
- Глаша говорит, они быстро растут, эти сироты, - с неопределенной надеждой сказала Иришка.
- Быстро, - подтвердил Авдейка, представив вокзальных людей, и подошел к дверному косяку с отметиной роста.
- На сколько я вырос?
- На палец, - ответила Иришка, странно улыбаясь.
Вечером Авдейка сказал маме-Машеньке, что он вырос на палец и утром пойдет гулять во двор.
- На какой палец? - спросила мама-Машенька.
Авдейка задумался, потом ответил:
- На такой большой, какой был у дяди Пети-солдата.
Мама-Машенька промолчала. Авдейка подошел к ней вплотную и сказал:
- Я пойду.
Машенька заметила, что глаза его, светло-серые при рождении, приобрели темный, неопределенно-чечевичный оттенок.
- Ступай, - сказала мама-Машенька и забылась, опустив голову на руки.
# # #
На другой день, когда, споткнувшись о палку Данаурова, Авдейка выскочил во двор, в нижнем конце насыпи Сахан бил в барабан. Возле него строились мальчишки, вооруженные палками, подрезанными под автоматы, и среди них братья Сопелкины, досрочно вернувшиеся из эвакуации, поскольку грузовик, на котором их вывозили осенью сорок первого года, сломался и замерз. Пока немцев не отогнали от города, они вместе с грузовиком мерзли в подмосковной деревне, а потом вернулись на нем домой и всячески замалчивали свое эвакуашечное прошлое. Подпоясанные огненно-красными лентами, они выравнивали строй, толкались и ссорились.
- Не шумите, Сопелки, барабан не слышно! - крикнул Сахан.
Над верхней площадкой, обнесенной небольшим снежным валом, болтался оборванный по пояс и за рукав привязанный к палке черный халат, служивший фашистским флагом. За валом, лепя снежки, ползали "фашисты", изредка вспыхивая родственными поясками.
- Эй, пацан, лезь к нам! - крикнули оттуда.
Авдейка подбежал, еще не веря, что его берут играть, но понял, что будет в фашистах, и остановился.
- Чего, Федул, губы надул? - спросил Сахан.
- Не хочу в фашисты.
- Рассуждает, писун, - заметил Сахан.
- Возьмите меня в "наши", - попросил Авдейка. - У меня есть штык. Это деда штык. Он красным командиром был.
