— Ты, чё, взаправду пришел с воли? Как там на воле, хорошие девочки есть?
Этот бесконечно задаваемый вопрос поначалу приводил его в смущение, а затем — в бешенство. Ночью, когда камера укладывалась спать, рецидивисты наперебой предлагали ему место рядом. Внутренне он чувствовал, что это не проявление дружбы. Но его неопытное существо откликалось на малейшее излучение тепла.
“Вокзальная хата”[49] в Екатеринбурге вмещала в себя больше ста заключенных. К тому времени он уже был опытный боец, несмотря на шестнадцать лет.
По огромной камере рыскали уголовники и отнимали у слабых духом все, что придется. Коренастые, стриженые парни, напоминающие бультерьеров, отбивали отказчикам внутренности. Сдавленные крики плавали в синем от никотина воздухе. Коронку его рандолевого зуба приняли за золотую. Разукрашенный татуировками обнаженный до пояса “бультерьер” присел возле него и уставился бесцветными глазами.
— Сам снимешь, или будем накалять ложку?
Он уже знал эту породу двуногих и понял, что без драки не обойтись. Молчание Василия тот воспринял по-своему.
— Ну, чего молчишь, овца? — ткнул его ладонью в подбородок. — Дербанить[50] одеяла на дрова или сам снимешь?
Гены его непутевого отца боксера помогали ему в жизни больше чем воспитание матери. Прямым ударом левой он выбил ему все зубы, на которые тот еще не успел нацепить поганые коронки. Старые рецидивисты, среди которых были “полосатики”[51], пригласили Василия на глоток чифиря. Один из них подарил ему кусок простыни, на которой был нарисован гусар с лицом Мефистофеля.
Поезд пересекал границу Казахстана и России. За окнами частный сектор старого татарского города Новотроицка. Этот город известен в России высокой преступностью и ужасающими дорогами. Разрытый и серый, он не более, чем кормушка для властей.
Василий припоминает, что здесь он уже был. Мало того, в Новотроицке он испытал чувство, которое продолжительное время будоражило ему душу…
Она явилась в ресторан и зациклила на себе взоры бандитов и спекулянтов. Василий скучал за бутылкой шампанского после очередной отсидки. У нее была потрясающая фигура и грива каштановых волос. Не обращая внимания на окружающих, она подошла к его столику.
— Вы мне понравились… Хочу с вами провести ночь.
Проституткой она не была. В глазах гнездилась затаенная тоска. Для такой красивой девушки Новотроицк не мог быть домом. Грубый и отсталый, он все прекрасное превращал в дорожное дерьмо.
— Посчитаю за честь! — искренне сказал он, и под злобными взглядами подонков принес ей стул. Они выпили. Девушка больше молчала. Это ему нравилось.
