Шамиленок приподнялся.
— Чай есть, земляк?
Новичок радостно улыбнулся.
— Есть, ребята, где-то с полпачки.
Слово “ребята” в кругу подобного контингента неприятно резануло слух. Шамиленок медленно поднялся, обул сапоги и сделал шаг по направлению к новичку. Губы в хищной улыбке поползли к правому уху, оголяя ряд рандолевых зубов.
Глядя на новичка, он неожиданно со всей силы ударил в грудь ногой сидящего на матрасе заключенного.
— Дергай под нару, рожа ментовская, асвабади человеку место.
Пожилой, охая схватился за грудь, но следующий удар сапога в челюсть отбросил его на рядом сидящих.
— Быстро под нару, ментяра, иначе пока в зону прийдешь и лохматину>1 нацепишь, я тебя, ишака, задолблю.
Шамиленок не объясняет, но всем ясно, что старый зэк был в лагере членом СВП[2].
Новичок испугался. Он не решается занять свободный пятак цементного пола.
— Давай, земляк, садись. По какой статье, рассказывай.
Полковник крикнул верхнему ярусу:
— Харош!.. Глохните. Пусть сначала дает чай.
Новичок порылся в своих вещах, и вытащил грязный узелок. В носовом платке горсть мелкого чая. Величайшую ценность уголовного мира высыпают на бумагу.
Шамиленок, не глядя, запустил руку на верхнюю нару и стянул вниз первое попавшееся одеяло. “Дрова” готовы. Через некоторое время кружка идет по кругу избранных.
Чифирь выпит. Элита удобно разместилась на нарах. Взгляды опять останавливаются на вновь прибывшем.
— Говоришь, первая судимость!?. По 76 статье… В школе магнитофон украл?.. Что, до этого не сидел!?
Все переглядываются. Событие действительно редкое, и все же встречающееся в некоторых тюрьмах, а именно: новичка бросили к многоходочникам.
— А ну-ка, расскажи, как там на воле? Бабы красивые есть?
Новичок, которого зовут Валентин, от всеобщего внимания оживляется.
— О-о-о-о, телок на воле полно, — вставляет новомодное слово. — Они вечером возле ресторана сами меня снимают. Как выйду, то одна, то другая: “Валек, пойдем со мной”. Я уже счет потерял. Прихожу в кабак, знакомые или незнакомые, в наглую сажусь за столик, наливаю себе шампанского, короче, кайфую. А на ночь какая-нибудь обязательно пригласит.
В камере переглядываются. В тусклом свете то и дело отсвечивают чьи-то рандолевые зубы.
Валентин вошел в раж. Его трудно остановить. Но этого делать никто и не собирается. Всем весело. Но не от рассказов типичного Альфонса, а от предстоящей утехи. Его место в уголовном мире предопределено. Сути пословиц “язык мой — враг мой” и “молчание — золото” он не знает.
