жалко, если они потеряются. Если со мной что-то произойдет…, - он помолчал. Взяв перо, окунув
его в переносную, оловянную чернильницу, он быстро написал сверху первого листа: «Миру от
Антуана Лавуазье, с благодарностью».
-Я, - сказал со значением Федор, - это публиковать не буду, Антуан. Ни под своим именем, упаси
меня Господь от такой нечистоплотности, - ни под твоим именем. Подождем, тут все успокоится,
верну тебе это, - он похлопал рукой по блокноту, - и сам напечатаешь. Завещания какие-то вздумал
оставлять…, - хмуро добавил Федор.
-Дай-ка, - велел Лавуазье и сделал приписку - красивым, летящим почерком: «Дорогой ученый
будущего! Это всего лишь мои размышления о связях элементов, об их месте в той стройной
картине природы, что даровал нам Господь. Пользуйся ими - для блага и величия науки».
-Вот и завещание получилось, - улыбнулся он. Легко поднявшись, ученый пожал руку Федору.
Лавуазье сбежал по деревянной лестнице вниз, в холодный, острый вечерний воздух. Небо было
золотисто-зеленым, масляные фонари еще не зажгли. Он, закрутив на шее шарф, сразу увидел
Констанцу. Девушка была в потрепанном, старом платье, короткие волосы прикрыты чепцом.
-Дядю Джона навещала, - тихо сказала она, взяв Лавуазье под руку. «У них все хорошо, он уже
писать начал, понемногу, слова короткие. Марта говорит - к лету он совсем выздоровеет. А ты как
с дядей Теодором повстречался? -спросила Констанца.
-Свое завещание ему оставил, - смешливо сказал Лавуазье, подтолкнув ее в бок, вдохнув горький
аромат цитрона. «Пошли, - он увлек ее за собой, - нам еще до Нейи-сюр-Сен добираться, до
домика нашего, - он усмехнулся.
Констанца остановилась и строго сказала: «Антуан! Ты что это - умирать собрался?».
Он обнял ее. Целуя Констанцу, прижав к какой-то стене, слыша ее ласковый шепот, Лавуазье
твердо ответил: «Нет, любовь моя. Я собрался жить. Как только мы вернемся в деревню, я тебе это
докажу».
Девушка вспомнила лихорадочный голос мадемуазель Корде: «Я его убью, этого Марата, месье
Констан! Он дьявол, дьявол, без него не было бы гильотин, ничего этого…»
-Нельзя, - сказала себе Констанца. «Нельзя ее пускать к Марату одну. Ее сразу схватят. Пойдем
вместе, - она оторвалась от поцелуя. Лавуазье, взяв ее лицо в ладони, озабоченно спросил: «Как
же ты теперь, с английским паспортом, раз война?»
-У меня, - усмехнулась Констанца, - теперь есть французский, и даже не поддельный.
Мадемуазель Шарлотта Корде из Кана, Нормандия, - она помолчала: «Так что все в порядке,
