простонародным акцентом, ответила она. «Мужа моего паралич разбил. Буду молиться, чтобы он
выздоровел, а то куда же нам без кормильца, ваша светлость».
Офицер вспомнил своего брата, кюре, тишину собора, красивое лицо беломраморной Мадонны.
Подняв холст, посмотрев на изуродованное гримасой, выпачканное в пыли, лицо мужчины, юноша
перекрестился. На заросший светлой щетиной подбородок, из угла искривленного, застывшего
рта стекала слюна.
-И дочка с вами? - тихо спросил он, глядя на темный, простой крестик на шее девчонки.
-Немая она, - вздохнула женщина. Девчонка почесала одной босой ногой другую и что-то
замычала.
-Да поможет вам Господь, - растроганно сказал офицер, и махнул рукой. Барьер подняли, а он все
смотрел им вслед - женщина шла, толкая тачку, девчонка плелась сзади. Юноша вздохнул: «Глаза у
них похожи, зеленые, сразу видно - мать и дочь. Вот у кого горе, так горе, а ведь им еще до
Испании брести, и все пешком».
-Пока не доберемся до Парижа, - почти не разжимая губ, велела Марта дочери, - и рта не
раскрывай. Это я, как хочу, так и говорю, а у тебя акцент столичный, сразу подозревать нас начнут.
Элиза кивнула и неожиданно робко спросила: «Мамочка, а папа выздоровеет?»
-Обязательно, - твердо ответила Марта. Дойдя до развилки дорог, женщина свернула на западную
- ту, что вела к Парижу.
Интерлюдия
Париж, январь 1793
Сыпал мелкий, колючий снежок, толпа, что стояла на площади - возбужденно переговаривалась.
Маленькая, худая девчонка в старом шерстяном плаще и грубых, растоптанных башмаках
шныряла за спинами людей, поднимаясь на цыпочки, глядя на высокий, грубо сколоченный
эшафот, - его охраняли солдаты Национальной Гвардии. Поднятое лезвие гильотины поблескивало
в лучах низкого, зимнего солнца, что на мгновение вышло из-за туч.
-Что, - добродушно заметил один из санкюлотов, - хочешь посмотреть на то, как Бурбону голову
отрубят? Так надо было с родителями приходить, - он показал на семьи, что сидели на телегах,
разложив вокруг себя холсты с едой, - люди за полночь стали собираться. Или ты сирота? - ласково
спросил он.
Девчонка блеснула зелеными глазами. Вытерев соплю покрасневшей, костлявой лапкой, она
буркнула: «Вовсе нет. Папаша мой параличный, дома лежит, а мамаша полы моет, и я тоже, -
девочка вздохнула. Толпа завыла - темная, зарешеченная карета въехала на площадь.
