НИК: Мы отказываемся отвечать на этот вопрос.
РИК: Вчера у нас брал очень большое интервью другой репортер, который хотел знать, как появилось наше название, и мы тоже отказались говорить об этом.
НИК: И тебе мы также не собираемся об этом рассказывать.
РИК: Это совсем неинтересно, это скучно.
НИК: Это очень скучно. Эта история сама по себе скучная, и идея рассказать ее такая скучная, что я могу заснуть.
РИК: Когда мы шли по коридору, я говорил тебе, что все интервьюеры задают один и тот же вопрос. Это был тот самый. Именно его я и имел в виду.
ИНТ.: Да, но я собираюсь задать более… глубокие вопросы позже.
РИК: Хорошо.
НИК: Прекрасно.
РИК: Прекрасно.
НИК: Думаю, ты имеешь право задавать все эти вопросы, но не жди, что мы на них ответим.
ИНТ.: О'кей, если вы не хотите отвечать, то не отвечайте.
РИК: Мы отказываемся отвечать на этот вопрос по причине того, что…
НИК: Он невероятно скучный.
РИК: Однажды ты понимаешь, что ни за что не будешь говорить о такой ерунде…
НИК: Это очень скучно.
РИК:…Не будешь объяснять, как появилось название.
ИНТ.: Ладно. Как насчет пластинки «Ummagumma» — это тоже скучно?
РИК: Нет, это не так плохо. На самом деле мало кто спрашивал нас о ней.
ИНТ.: Хорошо. Как возникло название?
РИК: Это кембриджское выражение, означающее «трахаться».
ИНТ.: Кембриджское выражение, означающее «трахаться»?
РИК: Да.
ИНТ.: Интересно.
(Группа на некоторое время исчезает с записи, пока Рик не произносит: «Рок и классика сочетаются, как нефть и вода».)
ИНТ.: Можете ли вы рассказать мне о ваших инструментах, украденных в последнем турне?
НИК: Да… Рик, ты объяснил, что такое «Ummagumma»?
РИК: Да.
ИНТ.: Да, вы объяснили, что такое «Ummagumma».
НИК: Хорошо. Мы были в Новом Орлеане, и кто-то — позже мы выяснили кто — увел наш грузовик. (Общие смешки.) Кто-то украл целый грузовик со всем, что в нем было. Мы бросились в полицию. Но, конечно, их это совершенно не заинтересовало. Потом мы расположились в очень большом отеле под названием «Royal» в Новом Орлеане с очень милым молодым персоналом, и все они начали говорить: «О, мой папа — шериф», или «Я знаю кое-кого в ФБР», или что-то такое, и приехал действительно замечательный старикашка из ФБР, и все мгновенно изменилось. У полиции возникло ощущение важности нашего дела, к тому же мы рассказали по радио и телевидению о том, что случилось и что будет вознаграждение за сведения о нашей пропаже и так далее. Спустя примерно девять часов они нашли грузовик с аппаратурой, и только три гитары пропали безвозвратно.
