Вот он опустил руки и принялся вытирать живот, и у Кейт пересохло во рту. Пришлось отвести взгляд, чтобы не выдать себя.
Сорочка! Нужно найти ему сорочку. Узкий шкаф у входа в комнату наверняка служил для хранения одежды. Именно туда она повесила его офицерский китель прошлой ночью, когда опасность миновала. Кейт быстро отыскала свежую сорочку из тонкого полотна и передала ему.
Торн скомкал полотенце и просунул голову в широкий открытый ворот, а левую руку – в рукав, но вот справиться с больной никак не удавалось.
– Давай помогу, – предложила Кейт, но Торн отмахнулся:
– Сам справлюсь.
Смирившись, Кейт решила не настаивать.
– Ладно. Рада, что суровые испытания не поколебали твое упрямство. Одевайся, а я пока выведу Баджера на минутку.
Утро выдалось прохладным, трава была мокрой от росы, и Кейт поторопила Баджера, чтобы делал свои дела побыстрее, потому что ей не хотелось натолкнуться на очередную змею.
Вернувшись, она застала Торна сидящим за столом в кителе и с открытой фляжкой.
– Я бы побрился и повязал шейный платок, но… – Торн кивнул на безжизненно висевшую правую руку.
– Не говори глупости! – Она подсела к нему, положив локти на стол. – В этом нет необходимости. Представляю, как выгляжу сейчас я.
– Прекрасно, – совершенно искренне заявил Торн, и грудь у него медленно поднялась и опустилась.
– Ты называла меня Сэмюэл.
Сэмюэл! Сэм!
Кейт вдруг словно услышала звон колокольчика. И начали всплывать воспоминания, которые скопились где-то на периферии сознания. Когда она пыталась схватиться за них, они ускользали, но Кейт чувствовала, что они были там и дожидались своего часа, смутные и темные.
– Наши матери жили в одном доме.
– Но ты говорил, что твоя мать была проституткой.
Его губы превратились в узкую жесткую линию.
– Да, верно.
О нет! Кейт задохнулась. Вывод был настолько очевиден, насколько ужасен.
– А моя… Она все еще жива?
Торн медленно покачал головой.
– Нет. Умерла, когда тебя отправили в школу.
Кейт невидящим взглядом уставилась в одну точку. Ею овладел гнев, стремительно и неожиданно. Захотелось выругаться, завизжать, разрыдаться, разбить обо что-нибудь кулаки. Ей еще не приходилось испытывать такой острой и бессильной ярости, поэтому она не знала, как с этим быть.
– Прости, Кэти: правда не всегда приятна.
– Верно, неприятна, но это моя правда. – Оттолкнувшись от стола, Кейт поднялась. – И моя жизнь. Не могу поверить, что ты скрывал ее от меня.
Торн в смущении потер лицо рукой, а она продолжила:
