Кейт снова дала ему отдохнуть.
– А теперь?
– Заблудшая душа, ты об этом еще пожалеешь.
– Сомневаюсь.
Она опять позволила щенку полизать его, теперь сбоку, немного ниже последнего ребра. Вытянувшись всем телом, Торн ахнул и наконец сдался:
– Ладно, твоя взяла. Убери от меня эту тварь.
– И ты мне все расскажешь?
– Да.
– Я так и знала: ты сдашься, – с торжеством произнесла Кейт.
– Я прошу пощады не ради себя. – Задыхаясь, Торн глядел в потолок. – Только ради пса. От такого количества масла он может заболеть.
Кейт мысленно возликовала, поняв, что ей удалось найти его ахиллесову пяту.
– Я знаю: ты его любишь.
Она ласково погладила щенка и, опустив на пол, сосредоточила все внимание на Торне. О, если бы взглядом можно было убить, она уже лежала бы бездыханной.
– Итак, я слушаю…
– Сначала развяжи меня.
– Когда ты так на меня смотришь? Я, может, и храбрая, но не глупая. – Кейт взяла в руки чашку с отваром. – Зато с радостью предложу тебе вот это.
Подложив ему под голову руку, чтобы было удобнее, Кейт напоила его и привела в порядок спутанные волосы.
– Начинай.
Он вздохнул.
– Да, я помню тебя еще ребенком. Ты была совсем крохой, когда мы встретились в первый раз. Тебе, наверное, исполнилось года четыре. Я был старше. Мне тогда было лет десять-одиннадцать. Наши матери…
При этих словах у него на глазах навернулись слезы.
– Наши матери? – Она схватила его за здоровую руку. – Ты должен рассказать мне все. Все, Торн!
Он вздохнул.
– Я расскажу. Клянусь! Только развяжи меня сначала.
Рассказчику ведь требуется соблюдать собственное достоинство.
Кейт взяла со стола нож и, соблюдая осторожность, обрезала узлы на полосах полотна, которые связывали его ноги в бриджах, потом те, что стягивали грудь и живот. Перерезая их, она невольно касалась его теплой, обнаженной, измазанной маслом груди, отчего сохранять деловитость было чрезвычайно трудно.
Когда последний узел был разрезан, он, опершись на здоровый локоть, попытался сесть. Спящий великан проснулся. Его сапоги одновременно бухнули по полу: она так и не сумела стянуть их с него.
Торн потер квадратный, заросший щетиной подбородок, пригладил волосы и, оглядев свою голую, в масле грудь, попросил:
– Дай что-нибудь вытереться.
Кейт протянула ему полотенце.
Он принял его левой рукой и стал вытирать шею, грудь и затылок. И пока он не замечал, Кейт смотрела на его широкие плечи, все в узлах напряженных мышц и сухожилий. В нем не было и намека на мягкость. Нигде.
А еще эти интригующие татуировки…
