Она очень самонадеянна. Со стопроцентной уверенностью она сворачивает во вторую улицу направо, и никто не сможет убедить ее, что надо свернуть в третью. Она уверена, что успеет перебежать дорогу, и ее в этом не переубедишь, пока она не заметит перевернутую тележку. Тут она признает свою ошибку, это так. Но что проку? Обычно это здоровенная псина размером и силою с молодого бычка, а ее напарник — немощный старик, хилая старушка или маленький ребенок, так что она поступает по-своему. Самое страшное наказание, на какое способен хозяин, — это оставить ее дома и самому впрячься в тележку. Но наши немцы слишком добросердечны, чтобы применять его слишком часто.
Невозможно поверить, что ее впрягают в тележку для того, чтобы доставить удовольствие не ей, а кому-то другому; и мне кажется, что немецкий крестьянин придумал эту аккуратненькую упряжь и изысканную тележечку исключительно с целью потрафить собаке. В других странах — Бельгии, Голландии и Франции — я видел, как дурно обращаются и как много заставляют работать этих гужевых собак; в Германии же — ничего подобного. Немцы беспардонно поносят своих животных. Я видел, как какой-то немец стоял перед своей кобылой и осыпал ее всевозможными бранными словами, какие только лезли ему на язык. Но кобыла не обращала на них внимания. Я видел, как немец, устав ругаться, призвал на помощь свою жену. Когда жена явилась, он поведал ей, что натворила кобыла. Рассказ довел женщину чуть ли не до белого каления, и они принялись с двух сторон поливать несчастную скотину бранью. Они поносили ее покойную мать, оскорбляли отца; они язвительно прошлись по поводу ее внешности, ее умственных способностей, ее нравственных устоев, ее пригодности на роль лошади. Животное некоторое время с примерной кротостью сносило оскорбления, а затем поступило так, как и следует поступать в подобных обстоятельствах. Не теряя чувства собственного достоинства, она степенно удалилась. Мадам вернулась к своей стирке, а хозяин пошел за кобылой по улице, продолжая честить ее на все корки.
Более доброго народа, чем немцы, в природе не существует. Жестокость к животным или детям — вещь, в этой стране неслыханная. Кнут для них — музыкальный инструмент, его хлопанье раздается с утра до ночи, но однажды в Дрездене я был свидетелем того, как разгневанная толпа чуть не линчевала извозчика-итальянца, осмелившегося ударить свою лошадь. Германия — единственная страна, где путешественник, с удобством разместившийся в наемном экипаже, может быть уверен, что с его благородным добродушным другом, впряженным в оглобли, не будут плохо обращаться и не перегрузят работой.
