Вздохнув, он бросил на потрескавшееся от его кулаков настольное стекло телеграмму. Она чем-то напоминала Валахову нотации учителей.
«Детский сад какой-то», — прочитав телеграмму еще раз, усмехнулся он и понял, что текст изобрела его старая приятельница, секретарша начальника стройки. А Карпенко, не поморщившись, подписал его. Видимо, «принятием мер» он перестраховал себя от возможных кляуз Потоцкого. «Тот еще гусь!» — подумал Валахов про Карпенко и восхитился своей дерзкой непочтительностью. Потом он показал телеграмму нормировщице Катеньке.
— Как вы думаете, мадам, для чего такие штуки пишут?
— Чтобы вы поняли и чтобы вы знали! — убежденно ответила Катенька.
— Так и надо понимать жизнь, маркиза, — похвалил ее Валахов и по-школярски зафорсил перед ней: — Продолжение следует. Подшей, Катюша, эту главу к моему документально-биографическому роману.
Валахов, видимо, хотел сказать, что и в будущем он получит еще немало выговоров.
Весьма довольный собой и своим будущим, он отправился «что-нибудь пожевать».
Обгонявшие Валахова самосвалы покрывали его пылью, от которой, как выражалась Катенька, «можно сойти с ума и невозможно держать в порядке голову».
«Валька все-таки не бог, а Асакян — штучка. Надо было самому ехать, — все сомневался он по дороге в столовую. — Пустыня делает из эмбриона или человека, или…» — Он так и не мог решить, кого другого может сделать из эмбриона пустыня.
Ударом ноги он распахнул дверь столовой. За первым столом, рядом с дверью, бородатый паренек (тот «акын» из бригады знаменитого Сереги Попружного) ел щи и все, что ему в щах не нравилось, выбрасывал ложкой прямо на стол.
— Кто так плохо учил тебя держать вилку? — удивленно спросил у него Валахов.
В столовой, как в лесу перед громом, сразу наступила тишина. «Концерта ждут, — догадался Валахов, сразу успокоившись и затосковав. — Эх, сюда бы культурных девчонок побольше! А то сам уже не могу дверь по-человечески открыть… Опускаемся». Он устало сел напротив бородача и, помолчав, велел ему принести из посудомоечной тряпку и убрать со стола. Бородач хотел было заерепениться, но Валахов тут же, на удивление публике, очень спокойно попросил его:
— Сделай, борода, мне такое одолжение, или я сам за тобой уберу, а ты на всю жизнь невоспитанным человеком останешься.
И бородач решил, что ему действительно будет лучше, если он принесет тряпку и вытрет стол.
— Молодец! — похвалил его Валахов. — А если что не так — извини меня, грешного.
