Может быть, я все забуду, кроме
Солнца, озарившего пески,
Пассажиров на аэродроме,
Совершенно мутных от тоски.
Два жилых строенья тишиною
Крыты и песком заметены.
Кролики, бессильные от зноя.
Чуть не помирают у стены.
И провал в сознании. И, снова
Уходя в сияющую тьму,
Я тотчас же вспомню Иванова.
Чтобы позавидовать ему.
Ибо, с легкостью непогрешимой,
В небесах, лишенных суеты,
Девушка ведет его машину
Над пустыней — до Алма-Аты.
Я хочу не много (может, много?):
Песни настоящие сложить,
На тяжелых странствовать дорогах,
Двадцать лет простых еще прожить
И увидеть дочь свою такою:
Легкую, в загаре золотом,
С маленькою жесткою рукою,
Ясными глазами, твердым ртом.
