Однажды ночью я спал крепче обычного. Не помню, что мне снилось, наверное, ничего, так как за день я страшно устал и уснул, лишь ввалившись в гамак.
Проснулся от шума и встряски, не понимая со сна, что происходит вокруг. Кто — то бесцеремонно перевернул мой гамак, и я шмякнулся на палубу, не соображая, где я и что происходит. Потому почти не сопротивлялся, когда меня схватили, связали и вынесли на палубу. Лишь тогда я стал вырываться, сообразив от боли в ушибленном при палении колене, что это не сон, а какая‑то дикая действительность.
Полуголые матросы, обвешанные страшными амулетами и раскрашенные, как черти, бросили меня к подножию трона, в котором я узнал капитанское кресло. Детали порою представляются яснее цельной картины. Где я и что происходит, я не представлял, а вот кресло узнал отчётливо.
В нём восседал полуголый великан в зубчатой короне, с треножным подсвечником в руке, на котором висело нечто, похожее на засушенную голову папуаса. Лунный свет освещал великана призрачным сиянием, играя бликами в звеньях толстой серебряной цепи на его шее и отражаясь в десятке медных зеркалец на плечах и животе. От этого всё тело великана сверкало в лунном свете, слепя отражёнными лучами. Сияло великолепием, вот как я сказал бы, не будь в тот момент так ошарашен и шокирован непонятным нападением.
Лицо сидящего на троне скрывалось в тени.
— Тот ли это человек? — спросил он знакомым голосом.
Я сомневался в том, что всё это наяву. Уж очень походило на сон, яркий сон, навеянный чужими звёздами. И в этом сне мне отведена роль жертвы.
Сон, или не сон, предстояло разобраться сию же минуту, так как меня начинала бить дрожь. Глубоко вдохнув, чтоб лучше проснуться и скрыть волнение в голосе, я спросил:
— Джон, что всё это значит?
От ответа веяло безумием:
— Молчи, несчастный, не тебе вопрос! На колени его!
Я не мог прийти в себя. Что происходит? Бунт? Сумасшествие? Спектакль?
— Парни…
— Ты ли тот несчастный, прозванный Уильямом Бонсом? Сухопутная крыса, пресмыкающееся из глухой норы?
Определённо, сумасшествие. Джон спятил от жары и повлёк за собой команду.
— Джон…
— Здесь нет никакого Джона! Ты стоишь перед Владыкой Морей!
Он поднялся во весь рост и навис надо мной, как скала над берегом.
— Что ты скажешь в своё оправдание, земляной грызун?
— Скажи сначала, в чём меня обвиняют…
— Разве ты не слышал обвинений? Ты виновен в том, что посмел считать себя морским волком, хотя на самом деле ты лишь береговая шавка. Ты виновен в том, что не чтишь морских обычаев! Ты виновен в том, что посмел посетить мои воды без жертвоприношения! Этого достаточно?!
