И тут все, кто был свидетелем происшедшего, засвистали, заулюлюкали, созывая остальных товарищей на потеху.
Мы же стояли друг против друга, молча, ничего не предпринимая. После удара я не знал, как быть дальше; а Хэнки был слишком потрясен, чтоб предпринять что либо.
Нас стали подталкивать в спину, как бойцовских петухов, подбадривая окриками и, видимо, принимая пари на победителя.
Я ударил.
Сильно, с размаху, кулаком. Раньше я никогда не поднимал руку на человека, даже не представлял себе, как это. А теперь, доведённый постоянными издёвками, всю накопленную тихую ярость выплеснул в этот удар. И Хэнки свалился на палубу, зажимая разбитый, кровоточащий нос дрожащими ладонями. Из глаз его хлынули слёзы, кровь смешалась с соплями.
Он заплакал.
Это было так неожиданно, что вся моя злость мгновенно улетучилась. Я знал, когда‑нибудь наступит момент, когда стану драться, чтоб защитить себя от унижений. И я представлял себе, как буду пинать ногами гада, поднявшего на меня руку. Но представшая моему взору жалкая картина охладила мой пыл. Я даже почувствовал уколы совести.
Я отвернулся, поднял ведро, снова набрал воды и молча пошёл на камбуз.
А утром всё изменилось. Униженный Хэнки драил палубу, смывая следы собственной крови. А меня команда приветствовала весёлыми окриками и необидным подшучиванием. Джон скалил зубы и подмигивал, показывая на опустившего голову Хэнка. Тогда я понял, что завоевал уважение этих жёстких, как кремень, людей.
Я выучил один урок, пригодившийся мне в жизни больше, чем все остальные, вместе взятые: миром правит сила. Сильный всегда на высоте, а слабому место у помойной ямы. Хищники и жертвы.
С тех пор Хэнки снова стал мальчиком для битья, а я — младшим матросом. Иногда Хэнки так смотрел на меня, что казалось, прожжёт дыру в спине. Я кожей чувствовал его взгляд. Я поминутно ждал подлянки, а то и ножа в спину — с него убудет… Я знал, что позора своего мне не простит.
Спал я крепко, хоть не всегда чутко. Потому перебрался поближе к матросам, под палубу. Так надёжней. Место моё было под рустерным люком, и перед сном я имел возможность любоваться звёздами меж рей и парусов. У экватора звёзды особенные, очень яркие. Они похожи на драгоценные камни, сверкающие цветными бликами в ночной тьме. И Луна здесь была другой, перевёрнутой, словно смотришь на неё, вися вверх ногами. И огромной, не в пример нашей. Всё в других странах не так, как дома. Иногда такие мысли нагоняли тоску.
