И молодой урядник кивнул на небольшую кучу хабара около наших рюкзаков. Десяток бутылок старого коньяка и водки, пара блоков сигар в пластике (кому они нужны, понятия не имею), три кейса с инструментами, монтажки — и, в принципе, больше ничего хорошего.
— Ты немного не прав, Клим. — Я вытащил из окаменевшей барсетки, добротно сделанной из какой-то кожи, пачку древних долларов, и плотную банковскую упаковку пятитысячных рублевых купюр, несколько пластиковых карт. — тогда этого было достаточно, в большинстве случаев.
— Ага, а на тебя волк нападет или бандит, ты ему деньги совать будешь. — вскинулся молодой урядник. — Вась, ты же сам в прошлом году с отрядом ходил, банду гонял. Знаешь ведь, они как ласки, дуреют от крови, и режут всех подряд.
— Наверное, тогда была другая жизнь? — Пожал я плечами, подбрасывая старые деньги в воздух. Красные и зеленоватые бумажки закружились, гонимые ветром, как опавшие листья.
— Дело не в этом. — Самый спокойный, умудряющийся казаться незаметным, третий из спасателей, Роберт, взвесил большой кейс с инструментом. Покачал головой. — мы не сможем ничего взять из этого. Судя по всему, девушку придется выносить, если она еще жива. А это все весит больше полуцентнера. Так что придется оставить все здесь.
— Возьмите пару бутылок водки или коньяка. — Старший поглядел на наручные часы. — И Пошли. Итак двадцать минут здесь потеряли.
Рафаль глухо зарычал и сделал стойку, обтянув поводок.
— Глядите, лоси! — Сеня показал на старый перекресток. Точно, лосиха и пара подросших телят вышли на свободное от деревьев и завалов место. Рудольф громко и звонко свистнул, хлопнул в ладоши, но звери просто внимательно поглядели на него, и сторожко, но неторопливо зашли в кленовый лесок.
— Так, потопали. Сеня, веди. — Сергеич пошел следом за собаководом. За ним пошел Рудольф, со вздохом накинувший на плечи рюкзак, со складными носилками поверх. А за ним в цепочку остальные. Завершил шествие я. В голове и хвосте колонны в старом городе всегда должны быть некроманты.
— Точно, церковь. И гляди, часть уцелела. — мы вышли на площадь, которые раньше назывались соборными. — И дымком тянет. Похоже, дошли?
— Так. Сень, Василий, я убивцев не чую. Как вы? — Старший снял с себя рюкзак, и перекинул на грудь укороченную винтовку. — особо ты, Вась?
— Глушит город все, Мартын Сергеевич, почти ничего не чую. — Покачал головой Семен.
— Там кто-то недавно умер. — Я кивнул на здание на противоположном конце площади. — В соборе ничего, кроме света. Есть кто-то живой, один. Убивал. Но в бою. И давно уже.
