Валька терла занемевшие пальцы, смотрела в окно. Там быстро исчезали последние дома деревни, фермы — длинные, вдавленные в снег высокими драночными крышами, — дымящаяся силосная траншея, скирды соломы…
Вот уже второй год наезжала в эту деревню Валька — пожить недельку-другую, отоспаться на простынях, подкормиться.
Случайно познакомилась с одной местной старухой: ехали вместе на попутке — бабке в дороге стало плохо с сердцем, в больницу идти отказалась, попросила высадить возле своей деревни, — а Валька вызвалась довести до дому.
Жила бабка с десятилетней внучкой, дойной козой и старым безголосым петухом. Сына ее лет пять назад убили, когда он в приступе белой горячки кинулся на кого-то с топором. Невестка, пошлявшись с год после того по чужим мужикам, умотнула в район за счастьем — да там и канула куда-то. Бабка ее не искала: боялась, как бы не отобрала внучку.
Валька пришлась ко двору. Поначалу просто наезжала проведать, переночевать. Потом стала задерживаться все дольше. Привозила гостинцы: колбасу, сыр, масло; конфеты или безделушку внучке; иногда — немного денег.
На деревне длинноногую ершистую девку с крепкими ровными плечами и высокой грудью заприметили сразу. Одарила природа Вальку красотой — не просто смазливым личиком, а настоящей, броской, картинной женской красотой: и темными, аккуратными, будто подведенными бровями, и чуть выступающими скулами, и точеным скульптурным носом, и крупными матовыми глазами, глядевшими из-под длинных ресниц временами задумчиво, но чаще — зло. Казалось, дай ей еще темно-русую косу да уложи ее короной вкруг головы — и выйдет та самая видная молодая русская красавица, образ которой выпестовало не одно поколение наших литераторов. Но косы у Вальки не было — была короткая стрижка с криво подрезанной челкой и смешным неукрощаемым хохолком на затылке.
Забеспокоились немногие оставшиеся в деревне девчата. Тревожно поглядывали вслед незваной чужачке молодые замужние бабы. Но беспокойство оказалось напрасным: Валька не замечала никого. Ребята попадались ей на дороге постоянно — останавливали вопросами, звали на танцы, в кино, сыпали вслед соленые шутки. Она проходила совершенно спокойно. Не стеснялась, не гордилась, а самым обыкновенным образом никого не замечала. Если приходилось отвечать, когда с ней заговаривали, ответы были коротки и односложны, как если бы на улице шумного города ее спросили, где станция метро.
Бабка на расспросы говорила всем, что Валя — дачница из Москвы и по делам службы часто бывает в их райцентре. Так к этому все и привыкли — и наконец отстали от Вальки.
