Но не исключено, что именно кровожадность Кадора сделала Кольгрима сговорчивее. Хотя и в его отсутствие я вполне бы справился с этой задачей, возможно даже у меня получилось бы это лучше, если бы никто не мешал. Впрочем, и так получилось неплохо. Главной задачей для Кольгрима стало теперь убраться от нас подальше подобру-поздорову и там обдумать как следует свои ошибки и снова набраться сил, поэтому он мало возражал против выставляемых требований, тем более, что они были, к неудовольствию Кадора, достаточно умеренны. Не знаю, на радость ли Карадосу и прочим или напротив, я ввел обязательным пунктом договора возврат Кольгримом удерживаемых им заложников без причинения им вреда. По этому поводу он проспорил дольше, чем по поводу наложения за причиненные им опустошения довольно солидной ежегодной дани, которая должна была быть выплачиваема Камулдунуму с последующим распределением по нашему усмотрению.
Солнце уже садилось, когда мы обговорили все основные пункты соглашения, а о подробностях решили поговорить на следующий день, на свежую голову. Когда мы разошлись, похороны еще продолжались, а саксы жгли погребальные костры. На нашей стороне, в то же время, праздновали победу — умеренно, за чем должен был проследить не слишком довольный Кадор.
Прежде чем присоединиться к празднику, я разыскал Гарета. Конечно, он был немного обижен из-за того, что я велел ему оставаться во время сражения с обозом, но до конца, как выяснилось, он с ним не остался. Всеми правдами и неправдами уговорив оставленного с ним для строжайшей опеки Марцеллина, он вместе со своим не состоявшимся в полной мере опекуном, присоединился к арьергарду. К счастью, им все равно досталась лишь роль наблюдателей. Зато Гарет с гордостью мог заявить подоспевшему к нам отцу, королю Лоту, что героизма ему не занимать. И судя по зеленому цвету его лица, когда обнажилось очищенное от живой боевой силы поле битвы, в это можно было поверить. В конце концов, он не стал сильно возмущаться из-за того, что я не взял его с собой с самого начала.
Гарет, сопровождаемый лишь Кабалом, смотрел с уединенного бугорка на окрашенную кровью садящегося солнца реку. Разумеется, «уединенный бугорок» находился примерно в центре лагеря, у всех на виду, другие спокойные места найти было бы в округе затруднительно.
— Как дела, Гарет? — спросил я подходя. — Виделся с отцом?
— Виделся, — меланхолично ответил Гарет, попытавшись изобразить что-то вроде улыбки.
