— Да бросьте, хозяин, какой я вам господин. Кстати, как вас по имени?
— Рогир, гер Ланс, «ты» — и не противьтесь. Господа — они и есть господа, если не кому, то самим себе.
Ага, Вайс, да ещё и старина. Я рассудил, что вполне успею поесть, расспросить Рогира и слегка «перемогнуться», то есть, коли перевести с мужицкого, одолеть сытую дремоту. Потому что именно с подобным заданием я и прибыл в Бликсенбург.
Кот тем временем сладко потянулся и мяукнул навстречу пухлой женщине, заключённой в полотняный фартук почти до самого горла: стряпухе или матери. Последнее маловероятно — лицо у неё так и прыгало от сдерживаемого смеха.
— Ильзе, как там пулярка… э… малышка? Наш гость пожелал горячего.
— Да уплела добрую часть прямо с вертела. Хорошо, располовинила за-ради батюшки. А ведь здоровенная тварища, каплун прямо. Останки на оловянном блюде еле уместились.
Я рассудил, что с гороха только барабанную дробь в кишках наживёшь, и сказал:
— Если так обстоят дела, то я принимаю… э… твоё предложение, Рогир. И желал бы познакомиться с такой почтительной дочерью, как Гвен. Можно или есть запрет?
— Да какой уж запрет! — ответила женщина, задорно тряся щеками. — Стать блюдут — вот и все дела.
Кажется, она не вполне поняла моих слов.
Пулярда оказалась на диво сочной, грибы, — как мне пояснили, выращенные на своём навозе, — ароматными, и я осоловел без всякого пива. Вынул монетку, две, три, вопросительно посмотрел.
— Не надо, — ответил хозяин добродушно и суховато. — Кто берёт золото с земли, берёт и его судьбу, сколько уж ни меняй. И кто размен принял — тако же.
Они что — видели, как я обирал мертвеца? Кто-то из них? Суеверы…
А потом Рогир провёл меня на задворки, чтобы, скажем так, освежиться.
Там росли крошечные туи, а на низкой скамеечке сгорбился худенький, наголо стриженный, зарёванный мальчишка-подросток в толстой вязаной рубахе и трико самых мещанских тонов — серо-бурых, или, как здесь говорят, бусых.
Мы поздоровались. Ясное дело, это оказалась Гвен.
— Сколько тебе лет, Гвендолен…
— Гвиневер, — поправил папаша. — Четырнадцать на днях получится.
— А старик Белый… Вайс — он кто?
Впрочем, я догадался. Знание мифов кой-чего да стоит.
— Главный Волкопёс, — ответила девочка, утерев носишко рукавом. — Сильный — жуть и грозный — аж жуть!
— Рогир, охота тебе отдавать дочку? Ей так уж надо идти?
«На заклание», подразумевал я, и это отразилось на моей физиономии.
— Да нет, — он поморщился, — кому, как не ей, дело наследовать: жена, покойница, мальчишек только мёртвых рожала. Но и Вайсенвульфу никак не откажешь. Они дороги хранят, порядок блюдут, леса чистят, зверя и птицу от потравы защищают.
