Вдруг бормотание прекратилось, и вообще весь галдеж как будто срезало, тихо стало. Я открыл глаза — еврей лежит, а голова в стороне. Смотрю, Генрих меч вытирает. Пока суть да дело, он меня за руку схватил и говорит: «Бежим, а то опомнятся!» Ну, мы и смылись… — Хьюго сделал паузу и закончил, точно добрый сказочник, моралью: — С тех пор понял я: не бойся колдуна, бери меч и вали ему голову на сторону, лучше доброго клинка только добрый топор, — он по-мальчишески засмеялся, — я, как ты знаешь, больше секирой люблю рубить… — Он вдруг сделался серьезен и, глядя на Арлетт, очень внимательно и немного торжественно проговорил: — Еще дал я клятву: если родится у меня сын, назову Генрихом, потому что спас мне тот рыцарь из Шартреза, может, больше, чем жизнь, душу… Знаю я, если бы не Генрих, не встретил бы я тебя, а раз Господь спас меня уже трижды и дат мне тебя, то хочет он, чтобы мы были с тобой счастливы.
— А мы и счастливы, разве не так, Хьюго?
— Да, любимая, мы счастливы…
Они потянулись друг к другу, чтобы только под утро разжать жаркие объятия и обессиленным провалиться в освежающую прохладу крепкого, как доброе старое сирийское вино, сна.
«Не бойся колдуна, бери меч и вали ему голову на сторону, лучше доброго клинка только добрый топор!» Это было последнее, что пришло на ум Арлетт, теперь она не сомневалась, что именно так и надо делать.
Счастлив тот, кому мало надо, всегда выигрывает тот, кто умеет довольствоваться немногим. Тот, кто сказал, что бедняк, обнаруживший за подкладкой единственного выходного кафтана забытый медный грош, куда счастливее богача, заработавшего очередной миллион, наверное, убедился в правоте этих слов на собственном опыте.
День уже полностью вступил в свои права, когда все трое вышли на улицу и, меся сапогами грязную снежную кашу, побрели, как говорится в русских сказках, куда глаза глядят.
Славик был сам по себе, он по временам то удалялся от взрослых, то снова приближался. Когда сын в очередной раз отстал, Ирина спросила Климова:
— Тебе хорошо со мной?
Он понял, что Ирина этим не ограничится, но отвечать следовало немедленно, что он и сделал:
— Лучше не бывает.
— А с ней… — женщина запнулась, ощутив сухость во рту (наверное, слишком много сладкого съела за завтраком), но все-таки продолжала: — С ней тебе было хорошо?
— С кем? — попробовал отшутиться Климов, но, перехватив серьезный взгляд Ирины, потупился. Он немного помолчал, а потом проговорил: —
