— Забудь о нем, любимая, — произнес Хьюго едва ли не с усмешкой. — Он получил свое и больше не появится, возможно, его даже и нет на свете. Вчера, ты не была с нами, господин велел перебить все это отребье. Представляешь? Мерзавцы удумали открыть ворота! Смерти мало для таких! Мы убили многих, сам я, думаю, зарубил не меньше десяти, а уж скольких передавил копытами мой Единорог, и не сосчитать. Потом мы спешились и добивали их в закоулках, куда они пытались спрятаться. Того, который так напугал тебя, я не видел, но их были тысячи, кто-нибудь, наверное, убил его, не беспокойся. Может быть, он еще попадется мне, тогда я принесу тебе его голову, хорошо?
Арлетт улыбнулась:
— Хорошо… Только мне кажется, что он жив и… он проклинал нас, когда бормотал те слова, это было какое-то заклинание…
— Чушь! — рассмеялся Хьюго. — Один рыцарь научил меня контрзаклинанию, оно помогает против всех заговоров, я тебя тоже научу. Я был еще молод, приехал как-то посмотреть Рим. Отправился на торговую площадь вместе с одним рыцарем из Шартреза, который жил в той же гостинице, что и я. Наш Монтвилль дыра по сравнению с Руаном, а тут Рим! Это теперь я знаю, что и он деревня рядом с Бизантиумом, но тогда-то я нигде еще не бывал, это уж потом к герцогу вашему нанялся… Что-то нашло на меня под Диррахиумом, все вдруг побежали от ватрангов… Меня какая-то волна захлестнула… Если бы не ты… Я искал тебя… — Хьюго потянулся к возлюбленной, но та сделала запрещающий жест и проговорила:
— Сначала расскажи, я так люблю, когда ты рассказываешь. Нам ведь некуда спешить, правда?
Хьюго кивнул и продолжал:
— Того рыцаря звали Генрих, он был старше меня и уже много где побывал. Так вот, пошли мы с ним по городу, поглазеть, то да се…
— Служаночек посмазливее присмотреть?! — раздула ноздри Арлетт. (Теперь она узнала, что такое ревность). Тридцатисемилетняя уроженка Белого Утеса не ждала услышать, будто бы ее возлюбленный никогда не то что не знал, знать не хотел других женщин, но теперь он просто обязан был забыть о них навсегда. По лицу супруга Арлетт поняла, что именно так дело и обстоит. — Ладноладно, — улыбнулась она лукаво, — я не сержусь.
— Да я тогда и не думал ни о каких женщинах, — искренне удивился Хьюго. — Просто пошли посмотреть… Спасибо Генриху, а то бы я заблудился там… В общем, пришли мы на какой-то рынок, идем, теснотища такая! Никогда ничего подобного не видел, там даже благородный рыцарь не зевай — затолкают. Вот один какой-то тип, я даже и не понял кто, — все время боялся, как бы мне Генриха не потерять, — так вот, пихнули меня, я на лавочку кому-то упал, все обрушилось, хозяин начал на меня орать, кулачищами машет, слюной брызжет. Я его послал к дьяволу, а другой, постарше, подскочил — их вообще много собралось, все орут — и начал что-то бормотать, я понял — порчу хочет на меня возвести, глаза закрыл, пальцы скрестил, слышу, он все бормочет, я ничего не понимаю — еврей какой-то, а то, может, и хуже кто…
