Аги-Азьян задергался, он затопал ногами и что-то закричал по-турецки, а потом, сообразив, что Боэмунд все равно не понимает его, добавил на греческом:
— Ты никогда не войдешь в этот город, иначе как пленником, босым, с арканом на шее, жалкий раб! Кербога уже близко! Он придет, чтобы покарать тебя и всех твоих язычников!
— Кербога, ты говоришь? — удивился в ответ Боэмунд так, точно впервые слышал грозное имя турецкого атабека. — Ты еще вспомни своих друзей из Дамаска и Галеба, они уже приходили сюда, а теперь зарылись в норы, точно крысы!
Аги-Азьян прокричал несколько греческих ругательств и, взмахнув плеткой, принялся по-турецки раздавать приказы солдатам, которые немедленно помчались в разные стороны.
— Ладно, прочистили горло, теперь давай поговорим о наших делах, — вновь обратился Боэмунд к Та-фюру, и они отъехали в сторону на несколько саженей, оставив позади от души потешавшихся свитских.
Разговор занял не так уж мало времени, а когда Боэмунд и «король нечисти» вновь подскакали к своим дружинам, намереваясь продолжить прерванный путь, некое обстоятельство задержало их. Продолжительность беседы оказалась вполне достаточной, чтобы турки успели вывести на стену пленных христиан, среди которых оказался, по меньшей мере, один человек высокого происхождения. Впрочем, установить это по одеянию несчастных казалось делом весьма затруднительным, так как тела христиан прикрывали лишь одинаково грязные, зачастую даже и окровавленные лохмотья.
Однако лицо одного воина и его манера держаться не оставляли сомнения в принадлежности этого человека к благородному рыцарскому сословию. Враги, очевидно, думали так же, поэтому некоторых из пленников сбрасывали связанными со стен, для иных складывали костры, уготовив почетную смерть для одного лишь рыцаря, чьи длинные белокурые волосы разметались по широким плечам. В человеке не ощущалось страха, хотя плаху сооружали прямо на его глазах.
— Кто это? — наперебой спрашивали друг друга дружинники Боэмунда и Тафюра. Некоторые высказывали предположения относительно происхождения благородного господина, но другие отвергали их. Как ни странно, получалось, что рыцаря знали под многими именами, но точного не ведал никто. Однако все дружно сошлись, что обреченный прибыл в лагерь осаждающих, возможно, в начале текущего года и сражался в отряде герцога Роберта Нормандского, пока не угодил в плен. Судя по тому, что рыцарь не вполне твердо держался на ногах, можно было предположить, что причиной его несчастья послужило ранение.
