– Не оправдывай его. Ты не виноват в этом, Эвери.
Ее глаза заблестели от слез.
– Эй, ты же знаешь об этом, не так ли?
– Да, но... – ответила она дрожащим голосом, – я знаю это только здесь. – Эвери указала на голову. – Но здесь, – указывая на сердце, продолжила она, – все по-другому, понимаешь? – Эвери поджала губы, приказывая себе не расплакаться.
– Так что же вы сделали?
– Он был нашим отцом. Мы уже потеряли маму. Это стало для нас нормой. Мы адаптировались, научились избегать отца. Музыка стала нашим способом спрятаться от него. Я сам научился играть на маминой гитаре, но мне пришлось играть у своих друзей, потому что отец больше не разрешал слушать дома музыку. Думаю, у меня появилась музыкальная зависимость.
"Это точно", – подумал Маркус.
– У Джастина был невероятный голос, – продолжила Эвери с холодом в голосе, когда вспомнила ежедневные крики, жесткие кулаки и чувство безнадежности. – Мы собрали группу. И когда оставаться дома стало совсем невыносимо, мы с Джастином переехали в Нью-Йорк.
Маркус не был дураком. Он был уверен, что очень многое из их отвратительной жизни, Эвери рассказала лишь поверхностно.
– Сколько вам было лет, когда вы ушли из дома?
– Шестнадцать.
Эвери нахмурилась.
– За неделю до нашего дня рождения все стало еще хуже. Мы никогда не видели отца в таком состоянии. Он ... ммм… – Эвери откашлялась, – в ночь нашего дня рождения он наговорил очень много ужасных вещей. Из-за этого Джастин подрался с ним. Отец буквально сошел с ума и набросился и на меня. И прежде чем Джастин подоспел, отец сломал мне пару ребер. Джастин удерживал отца, пока тот не схватил пивную бутылку и не ударил его по голове. По лицу Джастина текла кровь. Я ... я запаниковал и прыгнул отцу на спину, но он сбросил меня и, как рассказал потом Джастин, я так сильно ударился головой о журнальный столик, что потерял сознание.
– Черт! Эвери! Ну и дерьмо! – от злости Маркус начал метаться по комнате. "Паршивый ублюдок". Он не мог поверить, что родной отец так может избивать своих детей. Если бы этот мужчина прямо сейчас был здесь, он бы надрал его жалкую задницу. От ярости у Маркуса потемнели глаза, а руки сжались в кулаки.
Увидев его в таком состоянии, Эвери испугалась и широко раскрыла глаза. Длительное ощущение беспомощной жертвы вырвалось наружу. Она забилась в угол дивана, бессознательно притянув к груди колени, и представила себя маленькой мишенью.
Маркус заметил ее реакцию. Его злость тут не поможет, лишь напугала паренька. Ему нужно успокоить Эвери. Что это, черт возьми, за реакция такая – непреодолимое желание защищать Эвери? Тряхнув головой, Маркус глубоко вдохнул и сел рядом.
