22 ноября. 21.00. Итак, обосновался на "Вольте". Команда вора-ефрейтора выполнила приказ превосходно: у меня чудесная позиция плюс землянка с потолком в четыре толстых бревна и печуркой на сухом спирте плюс выход "в мир" -- прямая траншея, ведущая к ближайшему противотанковому орудию, прислу-ра которого -- трое очаровательных мальчишек, все из рездена. Устроил им крошечный концерт, флейта нравится. "Я почувствовал себя дома..." -сказал один со "здохом. Удивительно нежные души. И как великолеп-1Но, что они -- здесь, в грязи и крови. Истинный немец гмногогранен, только утонченный характер способен на нежность и жестокость. Это и есть настоящий воин. Однако не излишне ли я восторжен сегодня? 24.00. Подобрал сто патронов. Я люблю это заня--- подбирать патроны. Генерал подарил отличнейшую партию -- с равными зарядами, одинаковой формой пуль, с отличной посадкой их в дульцах гильз и хорошими капсюлями, и мне оставалось только откалибровать пули по стволу винтовки. О, это тонкое дело, надо обжать калибровочной плашкой каждую пулю так, чтобы ее калибр был толще калибра ствола на 0,22 миллиметра, не более, не менее: 0,22! Только В этом случае получается лучшая кучность боя, лучшие результаты. Я люблю складывать готовые патроны рядами, именно складывать, а не ставить. В детстве у Меня были оловянные солдатики, и стоящие патроны напоминают их. А когда патроны лежат, ряд за рядом, ряд за рядом, впечатление игрушечности пропадает, и представляю, что лежат убитые: их стащили перед погребением. Впрочем, если стрелять хорошо, то это так и должно быть: что ни патрон, то убитый.
Кроме того, я люблю перебирать патроны, крутить их в пальцах, ощущая гладкость, упругость и маслянистость поверхности. Мне нравится осмысленность конфигурации пули, я словно вижу, как она летит, маленькая и беспощадная, ввинчиваясь в воздух и не сбиваясь с траектории, летит все время головкой впе-(ед, головкой вперед, пока не ударится в цель и не поразит ее. Удивительный плод человеческого разума! Ее миниатюрность лишь подчеркивает величие мысли, задавшей ее. Кусочек свинца, поражающий целую кизнь, -- это ли не удивительно?
23 ноября. 21.00. Оберст Хунд может начинать беспокоиться о своем втором перстне: сегодня я убил четверых русских, ни разу не покинув "Вольту" -- позиция блестящая. Они вышли с лопатами на изгиб своей траншеи и были видны все, как один. Четырьмя патнами у меня стало меньше.
24 ноября. 21.00. Чтобы не демаскировать "Вольту",-- сегодня перешел в блиндаж No 2. Еще четыре патрона. Мне везет -- ни единого патрона не трачу даром. Вольф сообщил по секрету, что Хунд поручил наблюдать за мной в стереотрубы: для контроля.
