– Ты – последний преступник на свете! – Нуну наложила на рану огромный кусок ваты.
– Нет, серьезно?
– Карантин в тюрьме. Снимут карантин – приведут к тебе сразу тридцать человек. Радуйся! – Нуну достала из сумки бинт.
– Ну, смотри, доктор, постарайся! Чтоб поскорее! – попросил я.
Нуну снять рассмеялась.
– Когда суд, Накашидзе? – спросила она и начала перевязывать мне руку.
– Не знаю. Следствие ещё не закончено.
– Говорят, тебя скоро выпустят!
– Кто это говорит?
– Люди говорят.
– А откуда людям известно об этом?
– Людям известно все, Накашидзе!
– Ты рада?
– Чему?
– Моему освобождению.
– Конечно, а почему бы нет? А ты сам разве не рад?
– Я – нет!
– Почему, парень? – удивилась Нуну.
– Потому, что не смогу видеть тебя каждый день…
– А зачем тебе это нужно? – смутилась Нуну.
Она крепко завязала бинт и задала свой всегдашний вопрос:
– Болит ещё что-нибудь?
– Все болит! – ответил я, не поднимая головы. Нуну достала из сумки ножницы, срезала бинт, потом взяла две таблетки и протянула их мне:
– Раз у тебя все болит, на, выпей два люминала!
– Не уходи, доктор!
– Сколько же мне тут сидеть?
– Вот если бы меня ждала такая девушка, как ты… – Я взглянул на Нуну. Она отвела глаза.
– Тебя ждет мать!
– Мать подождет…
– Что с тобой, Накашидзе?
– Влюблен я!
– Здесь, в тюрьме, все влюблены… в меня.
– Может быть. Но не все же одинаково!
– Твои ровесники все одинаково!
– Почему так?
– Потому что я здесь одна, одна-единственная… красавица! усмехнулась Нуну. – Понятно теперь?
– Ничего я не понял! – ответил я, хотя и понял все отлично.
– Выйдешь отсюда – поймешь!
Нуну направилась было к двери, но вдруг повернула обратно, пристально взглянула на меня, а потом, потупив взор, спросила:
– Накашидзе, как фамилия того заключенного?
– Которого? – Неприятная догадка пронзила меня.
– Который стихи мне читал.
– Не знаю!
– Как его звать?
– Не знаю!
– Где он живет?
– Не знаю!
– Он женат?
– Не знаю, не знаю, не знаю! – крикнул я и почувствовал, как кровь бросилась мне в лицо. Нуну помолчала, дала мне успокоиться, потом подошла ко мне поближе.
– Посмотри мне в глаза, Накашидзе!
Я поднял голову и наткнулся на два агатовых глаза, огнем горевших на побледневшем лице Нуну.
– Говори, Накашидзе, ты все знаешь!
Я сник, словно лопнувшая тетива.
– Заклинаю тебя матерью и твоей любовью!
– Девдариани Како, Лимон, холостой, бездетный, имеет замужнюю сестру, вдову мать, которая живет в Тбилиси на улице Арсена, пятнадцать…
– Спасибо, Накашидзе!
– Он вор!
– Спасибо, Накашидзе!
