Суровая маменькина школа даром не прошла, так что после жесткого приземления я почти не растерялась. Для начала грациозным движением спустила со стола длинные ноги, которые, благодаря провокационным разрезам юбки, обалдевший демон мог видеть во всей красе. Уверенно и властно обхватила ими торс застывшей жертвы, вынуждая ее нагнуться вперед. Соблазнительно изогнувшись, поправила волосы. А затем подалась вперед, чтобы незнакомец мог заглянуть в глубокий вырез моей рубахи, и аккуратно, одними губами, сняла с его вилки вишенку, выразительно при этом облизнувшись.
Надо признать, в своем обычном состоянии мы, суккубы, довольно невзрачны: ни ног от ушей, ни груди величиной с арбуз, ни чего‑то такого фантастического. Обычные девчонки, которых везде пруд пруди. Однако природная магия делала нас желанными для намеченного в жертву мужчины, поэтому сейчас прибалдевший демон видел перед собой не встрепанную девицу в запыленной одежде — перед ним сидела богиня. Невероятно привлекательная самка, которая даже в дерюге выглядела бы сногсшибательно. Правда, ради этого мне пришлось осветлить кожу, стать ниже ростом, чуточку тоньше в талии и гораздо шире в груди, да и цвет волос сменить с русого на иссиня — черный.
Оказывается, эта особь предпочитала белокожих брюнеток.
— Доброй ночи, милый, — промурлыкала я, проведя по подбородку демона мгновенно отросшими и перекрасившимися в кроваво — алый цвет ноготками. — Скажи, где твой Князь?
Рогатый, не отрывая от меня затуманенного взгляда, ткнул пальцем куда‑то в сторону.
— Хороший мальчик, — прошептала я, наклонившись к самому его уху и заставив жертву шумно сглотнуть. После чего так же медленно отклонилась, подтянула колени к груди, умышленно толкнув тяжело задышавшего демона, и одним гибким движением поднялась на ноги. А затем выпростала из специальных разрезов платья мягкие, похожие на прозрачный шелк крылья… не спрашивайте, с кем согрешила моя прабабка ради улучшения породы… и, стряхнув на изумленно вскинувшихся демонов золотистую пыльцу, величественно взмыла под самый потолок.
— Апчхи! — звучно чихнула моя первая жертва, вдохнув любовную отраву.
— Пчхи! — через секунду поддержала ее вторая.
— А — а-апчхи! — моментально разнеслось вдоль стола.
— Апчхи! Чхи! Чхи — и-и!
— АПЧХИ! Да что ж такое… — кто‑то торопливо зажал нос, надеясь спастись, но моя пыльца — это оружие массового поражения, воздействующее на жертв, как любовный дурман. Правда, для «темных» она почти безобидна, но я и не собиралась никого совращать. Пусть займут себя на часок — этого вполне достаточно.
