Разумеется, оба они опирались на гигантскую работу, проделанную их предшественниками. Но заслуга каждого из упомянутых деятелей, живших и творивших в ханьском Китае почти одновременно, незадолго до новой эры, в том, что они своей деятельностью сыграли решающую роль в обобщении всего самого значительного, что было сделано и создано в древности в интересующей их сфере. В немалой мере благодаря именно им с самого начала новой эпохи китайской истории, эпохи империи (III в. до н.э. — XX в. н.э.), пиетет к древности был не только четко обозначен и акцентирован, но также и осознан благодарными потомками, превратился в нечто вроде рычага в руках многих поколений.
В качестве примера можно сослаться на Ван Мана, императора-узурпатора, правившего в самом начале новой эры. Взяв власть из рук малолетнего ханьского императора в период упадка династии Хань, Ван Ман приступил к серии радикальных реформ, причем одной из них была попытка осуществить на практике описанную в труде «Мэн-цзы» утопическую систему цзин-тянь. Разумеется, эксперимент не удался, а само царствование Ван Мана, несмотря на ряд других — удачных и разумных — реформ, завершилось плачевно. Но стоит обратить внимание на сам факт: утопия была воспринята в качестве чего-то реально осуществимого именно потому, что была освящена светлым именем почитаемого древнего конфуцианца, чьи труды вошли во всеми признанный и тщательно изучаемый канон и уже по одной этой причине не могли подвергаться сомнениям. Поучительный пример, не правда ли?
Конечно, этот эпизод в своем роде уникален. Насколько известно, после Ван Мана попыток подобного рода в сколько-нибудь значительном масштабе более не было. Но постоянная ориентация на мудрость древних продолжала оставаться нормой для последующих поколений, каждое из которых входило в жизнь и начинало активную деятельность с того, что тщательно изучало образцы и принципы жизни древних, детально знакомилось с уроками исторических событий и их интерпретацией в классических конфуцианских книгах. Больше того, каждый образованный человек в период империи, когда все основные идеи и институты китайского общества приобрели уже устойчивый фундамент и надлежащее обрамление, просто не мог не апеллировать к древности постоянно, на протяжении всей своей жизни. Обращение такого рода было для него естественным, как естественно использование арифметики для каждого, знакомого с высшей математикой и постоянно работающего в той сфере знаний, где математика всегда нужна.
